на щеке мокрый гадкий след, словно прикоснулся кто-то чужой и отвратительный.
Первым желанием, конечно, было плюнуть в ответ. Но это выглядело бы уж слишком пародийно, и Антошин сдержался.
Азамат усмехнулся:
— Я понял, кто ты такой! Никакой ты не бог и даже не Леший… Ты инородец, зачем-то пришедший к нам. Ну и зачем ты пришел? И почему говоришь? Откуда язык наш знаешь?
«А почему, собственно, Малко не мог сговориться с обрами? — вдруг подумал Антошин. — Это же все-таки действительно совсем иной мир, в котором работают другие, непонятные мне законы. Может быть, все, кто здесь живет, только и думают о том, как бы попасть побыстрее в этот самый Вырий? А тут пришли обры, помогли — вот и славно. Мучали его родителей? А может быть, у них в Вырии за предсмертные муки какой-нибудь особый приз положен, какое-нибудь особенное счастье? Я не удивлюсь, если Малко предал меня, искренне желая мне добра, радуясь тому, что я помучаюсь-помучаюсь, да и попаду в Вырий. Странная, конечно, история. Впрочем, что тут не странно, в этой древней Руси?»
Азамат сломал длинную ветку. Она просвистела перед лицом полковника. Вжик! — туда, вжик! — сюда.
— Что-то ты знаешь, инородец, интересное. — В глазах Азамата уже не читалось ничего, кроме всесокрушающей злобы. — Что-то такое, что мне очень пригодится. Очень.
Первые два раза Азамат словно прицеливался, на третий решил ударить веткой по лицу инородца.
Антошин сумел уклониться — удар пришелся по затылку.
Тутай катался по траве, держась за живот от смеха. Он хохотал так, будто перед ним выступал лучший клоун мира.
«А может, наоборот, Малко меня совсем не любит? С чего, собственно говоря, я решил, что он ко мне хорошо относится?» — пытался думать Антошин, уклоняясь от удара.
Полковник знал: когда ты абсолютно беспомощен против врага, надо постараться спрятаться в свои мысли — больше некуда. Спрятаться хотя бы от паники…
Вжик! — просвистел прут. Антошин наклонил голову. Но Азамат ударил снизу — попал в лоб. Неприятно. Но терпеть можно. И можно продолжать свои невеселые размышления.
«Итак, Малко не верит мне. А почему, собственно, он мне должен верить? Вот и сговорился с этими людьми. Например, ночью, пока я спал, они обо всем договорились. Может такое быть? Почему нет… Потому что как-то не очень в это верится. Не верится — и всё тут. Логика — да, есть. А чувства другое подсказывают».
Вжик! — прут просвистел мимо.
Азамат промахивался специально: он издевался.
«Малко сказал им: мол, я вам приведу этого человека, а вы узнаете у него, что он ищет на нашей земле. Про молодильные яблоки Малко им, конечно, не рассказал, иначе бы обры его не отпустили и выведали у него все. Малко сказал им: мол, попытайте инородца, узнаете что-нибудь интересное… А сам, может быть, стоит сейчас за деревьями и наблюдает, как издевается надо мной злобный Азамат».
Вжик! На этот раз обр попал по шее. Удар был сильным. Антошин почувствовал запах собственной крови. Боль он научился не ощущать. А вот запах… От него никуда не денешься.
То, что Малко предатель, казалось вполне логичным. И, собственно говоря, не было никаких причин так не думать.
Никаких. Кроме одной: поверить в это полковник Николай Васильевич Антошин не мог. Вопреки всему, что происходило с ним. Вопреки логике. Просто не мог, и всё. Чувства не позволяли.
— Как делить-то будем? — радостно спросил Тутай. — Мне — сердце, тебе — печень? Так, что ли?
— Так, так… — Азамат снова замахнулся прутом. — Тебе еще его глаза достанутся. Ты же хочешь его глаза?
Тутай повернул к полковнику свое искалеченное лицо и произнес вожделенно:
— Очень хочу. Человек, который решился ослепить зверя, ослепнет сам!
Небо темнело медленно, но неотвратимо. Это, к сожалению, казалось символичным: темнеет небо — темнеет жизнь, исчезла синева неба — исчезла жизнь.
Куда же смотрит Тот, кто разговаривал с полковником? Разговаривал же с ним Кто-то? Разговаривал! Ну и куда Он подевался?
Почему Бога всегда надо звать? Почему Он сам не может вмешаться? Он же видит, что происходит. Ну неужели же нельзя прийти на помощь?
Азамат стегнул Антошина прутом еще пару раз и вернулся к костру.
К полковнику подошел Тутай. Радостно улыбаясь, он поправил свой ремень с красивой пряжкой. Потом слегка ударил полковника по животу, по шее, по ногам, будто оценивая. Мускулы потрогал, шею. Произнес удовлетворенно:
— Крепкий мужик! У него, должно быть, большое сердце, здоровое, вкусное. — И расхохотался.
Азамат согласился:
— И печень, наверное, не маленькая.
