человек. Но почему-то принимали их как дорогих гостей.
Антошин решил не торопить события и, в который уж раз, довериться Малко.
Малко перевел взгляд на мальчишку, сжимавшего меч, и произнес тихо, спокойно:
— Не могу оскорбить ваш дом грубым словом или подозрением. Однако только что сюда вошел человек, взявший мою вещь. — Малко понимал: впервые войти в чужой дом и тут же назвать его обитателей ворами невозможно, и потому мучался, подбирая правильные слова. — Видно, он перепутал что-то, так бывает, когда…
Малко не успел договорить.
Найдён наконец обернулся и только тут увидел одноглазого парнишку с их мечом в руках.
— Украл! — взревел Найдён. — Сколько ж раз тебе говорить, Кривош, не бери чужого! Не бери!
Он схватил Кривоша за ухо и начал водить его по избе направо — налево, повторяя:
— Не бери чужого, Кривош, сколько тебе говорить! Чужого не бери никогда!
Парень выпустил меч из рук, Малко тут же схватил свое оружие.
— А-а-а! — взвыл мальчишка. — А-а-а! Тебе, Найдён, значит, можно невесту скрасть, а мне ничего нельзя! А-а-а!
Найдён не был расположен вступать в дискуссии. Он продолжал водить парня за ухо, повторяя:
— Не бери чужого, Кривош! Не бери, сколько раз тебе повторять!
Даша, вовсе не обращая внимания на происходящее, ставила на стол хлеб, мясо, какую-то зелень, кувшин с квасом.
Меч вернулся к Малко, и можно было бы уходить.
Однако вид и особенно запах, идущий от накрывающегося стола, обещали прекрасные ощущения. И лишаться их не хотелось. Но удобно ли столь беззастенчиво пользоваться гостеприимством незнакомых людей?
Малко, словно услышав мысли Инородца, прошептал ему на ухо:
— Не принять угощение хозяев — смертельная обида.
Закончив «экзекуцию», Найдён приказал мальчишке:
— Теперь иди, Кривош, в сени и думай о своей жизни! Как что надумаешь — приходи. А сбежишь если, на свадьбу завтра не возьму. Так и знай.
Кривош понуро вышел.
Найдён улыбнулся гостям:
— Милости прошу за стол!
Небо за окном уже начало розоветь.
«Часов пять, наверное, — подумал полковник. — А вот ведь сидим тут, пируем, причем с совершенно чужими людьми. Но самое поразительное, что им от этого хорошо. Да и нам вроде неплохо».
Сначала, по традиции, Найдён спросил у гостей про здоровье матери, отца, супруги и детей. Узнав историю Малко, посочувствовал ему, причем явно искренне. Поругал обров.
Антошин не был расположен подробно рассказывать о стране, откуда прибыл. И, поняв это, Найдён спросил его про другое:
— Куда, путники, путь держите, за чем идете?
Полковник молчал, боясь ляпнуть что-нибудь некстати.
Ответил Малко — коротко, но вежливо. За впечатлениями, мол, идем, мир поглядеть да новых людей узнать.
— Понимаю, — сказал Найдён серьезно, без тени иронии. — Есть такие люди, которых дома не держат никакие заботы. Это путники. Их дом — дорога.
Даша молча хозяйничала за столом. Чем больше смотрел Антошин на нее, тем отчетливей понимал: эту девушку что-то тревожит. В самой глубине ее огромных глаз затаился страх.
— Вы на парня-то, на Кривоша, особо не серчайте, — улыбнулся Найдён. — Ему тринадцать лет всего, а жизнь такую прожил… Обру не пожелал бы.
Найдён рассказал, что, когда мальчишке было всего пять лет, его отец, напившись медовухи, ударил мать. Кривош — тогда его, правда, еще звали Малко (тут Найдён подмигнул Малко) — за мать вступился. Отец избил его кочергой и выбил парню глаз. С тех пор его и называют Кривошеи. И это имя при нем уже навсегда останется, потому что Малко обязательно вырастет (Найдён снова хитро и по-доброму подмигнул), а новый глаз у человека не появится никогда.
Отец Кривоша медовуху пуще всего на свете любил. Мать мальчика страдала из-за этого, а потом и вовсе душа ее в Вырий отправилась. Она все про эту жизнь поняла, никаких новых знаний жизнь ей уже дать не могла — вот она и ушла.
Найдён Кривоша пожалел и выменял мальчишку у отца-пьяницы за пяток куропаток и бочку медовухи. С тех пор Кривош живет при нем, как брат.
