– Садитесь, сэр; постойте, закройте дверь и замкните на замок.
– Мадам!
– Ладно,
– Кого, мадам?.. Господина Пьера?
– Его!.. Ну, живо!
– Вот о нем я как раз и пришел поговорить, мадам. Он нанес мне самый неожиданный визит прошлой ночью – в полночь!
– И ты обвенчал его?.. Будь ты проклят!
– Нет, нет, нет, мадам, об этом я ничего не знаю… я пришел рассказать вам новости, но ваши ошеломляющие известия предупредили меня.
– Я не прошу прощения за свои слова, но выражаю вам свое сожаление. Мистер Фолсгрейв, мой сын, будучи, что общеизвестно, помолвлен с Люси Тартан, тайно женился на какой-то другой девушке – на какой-то шлюхе!
– Невозможно!
– Истинная правда, как то, что вы сидите передо мной. Неужели вы ничего об этом не знаете?
– Ничего, ничего не знал – ни единой крупицы – до последней минуты. И на ком же он женился?
– Да на шлюхе, говорю же вам!.. Я не леди сейчас, бери глубже – женщина! Возмущенная женщина со смертельно раненной гордостью!
Миссис Глендиннинг быстро отвернулась от Фолсгрейва и снова стала мерить шагами комнату в прежнем неистовстве, полностью равнодушная к любому присутствию посторонних. Подождав какое-то время паузы, но тщетно, мистер Фолсгрейв осторожно приблизился к ней и с глубочайшим уважением, почти раболепием, сказал:
– Это час вашего горя, и, признаюсь, мое присутствие как священника сейчас не даст вам никакого утешения. Позвольте мне теперь удалиться, я возношу за вас самые горячие молитвы, чтобы вы обрели хоть немного покоя до того, как солнце, кое сейчас стоит высоко в небе, ушло с небосклона. Присылайте за мной в любое время, когда у вас во мне возникнет нужда… Могу я сейчас удалиться?
– Убирайся! И позволь мне отдохнуть от твоего вкрадчивого жеманного голоса, который позорит мужчину! Убирайся, ты, беспомощный и бесполезный! – Миссис Глендиннинг мерила комнату быстрыми шагами и быстро бормотала про себя: – Так, так, так, так, теперь я вижу это яснее, яснее – ясно, как день! Мои первые смутные подозрения не солгали мне!.. слишком верные подозрения! Да, шитье! Это было на кружке шитья! Тот крик! Я помню, как он бесстыдно глазел на ту девчонку! Он не пожелал говорить о ней со мной, когда мы возвращались домой. Я попрекнула его молчанием; он отделался от меня ложью, ложью, ложью! А, он женился на ней, на ней, на ней! – возможно, да. И все же… и все же… как это может быть?.. Люси, Люси… я видела, как он после всего этого смотрел на нее так, будто готов умереть ради нее и спуститься ради нее в ад, где ему самое место!.. О! О! О! Из-за одного большого порыва сладострастия так безжалостно оборвалась прекрасная череда потомков столь высокого рода! Смешать благороднейшее вино с грязной водой из плебейской лужи и превратить все это в неудобоваримую бурду!.. О змея! Знай я наперед, кого ношу в своем чреве, я бы совершила самоубийство и убийство одним махом!
Третий стук в дверь. Она открыла.
– Моя госпожа, я думаю, вы должны об этом знать, это вот просто накладные расходы, но я еще не выполнял никаких указаний.
– Кончай свое бормотание!.. Что это?
– Простите, моя госпожа, я отчего-то думал, что вам об этом известно, но вы не знаете.
– Что это там за каракули ты держишь в руке? Дай мне.
– Я пообещал своему молодому господину не отдавать вам это послание, моя госпожа.
– Тогда я вырву его у тебя, и ты будешь невиновен… Что? Что? Что?.. Он точно спятил!.. «Милый старый приятель Дэйтс…» Что? Что?.. Спятил – и веселится!..сундук?…одежда?…повозка?…он хочет их? Вышвырни ему их из окна его спальни! И даже если он стоит внизу, вышвырни вниз! Уничтожь всю комнату. Порви на куски ковер. Клянусь, он не оставит ни малейшего следа в этом доме… Вот здесь! На этом самом месте – здесь, здесь, где я стою, – он мог стоять; да, он завязывал мне ленты туфелек здесь; здесь слизь! Дэйтс!
– Моя госпожа.
– Выполни его указания. Своим позором он ославил меня на весь свет, и я его тоже ославлю. Слушай и не льсти себя мыслью, что я вне себя. Ступай наверх в ту комнату, – миссис Глендиннинг указала на потолок, – да упакуй все вещи, какие там есть, и туда, где он приказал тебе доставить сундуки и повозку, туда перенеси все вещи из его комнаты.
– И все это перед домом – этим домом!
– Да, и если б оно уже там было, я бы не приказывала тебе отнести все барахло туда. Болван! Я хочу, чтобы весь мир узнал, что я отрекаюсь от него и презираю! Выполняй мои приказания!.. Стой. Оставь комнату, как есть, но дай ему все, что он просит.
– Слушаюсь, моя госпожа.
Стоило Дэйтсу покинуть комнату, миссис Глендиннинг опять начала мерить ее быстрыми шагами и быстро бормотать:
– Теперь, будь я менее сильной и надменной женщиной, вспышка гнева уже прошла бы. Но подземные вулканы долго кипят, прежде чем выплеснут из
