женщина, вернувшись домой, вяжет крючком очередную кошмарную кофту, ругаясь и скрипя зубами всякий раз, когда упускает петлю. Мне было жаль ее. Я инстинктивно знала, что у миссис Польк, у этой вдовы, не было других детей.
Следуя протоколу, я жестом указала Джеймсу, чтобы вел следующего мальчика. Однако Ребекка все еще беседовала с Ли. Тот отвернулся от нее и положил на стол вытянутые руки. Неожиданно исполнившись отваги, я вошла в комнату, чтобы попросить их освободить помещение. Я отчетливо увидела слово, вытатуированное на пальцах Ли. «LOVE». Это глубоко обеспокоило меня. Я ничего не сказала, просто смотрела, как мальчик втянул носом воздух и раздраженно утер со щеки слезу основанием ладони. Ребекка положила руку ему на плечо. А потом второй рукой коснулась его колена под столом. На виду едва ли не у всех, в моем присутствии, она осмелилась настолько приблизиться к мальчишке, касаться его, придвинуться к нему настолько, что он, всего лишь подняв взгляд, мог заглянуть в вырез ее блузки, мог бы коснуться губами ее губ. Я смотрела, не в силах поверить. Они что, не видят меня? Почему мальчик не ерзает в беспокойстве и не отстраняется? Казалось, его действительно все устраивает. Как же мне прервать их? Я уставилась в пол. Приведя следующего маленького заключенного, Джеймс легонько постучал по дверному косяку.
— Извините, — сумела выговорить я, — но нам нужно это помещение.
— Конечно, — отозвалась Ребекка, потом тихо сказала Ли: — Мы можем поговорить в моем кабинете. Хочешь кока-колы?
Ли кивнул.
— Я принесу тебя колы, — пообещала она. Когда они встали, вошел Рэнди с наручниками в руках. — О нет, — возразила Ребекка. — В этом нет необходимости.
Она взяла Ли за локоть и повела по коридору к своему кабинету. Джеймс, растерянный и смущенный, смотрел вслед, пока я не откашлялась и не указала на мальчика, стоящего рядом с ним. Я видела, что походка Ли стала спокойной и размеренной. Это было очень странно, и это злило меня, потому что я не понимала, что произошло и почему Ребекка, похоже, обращает на Ли Полька куда больше внимания, чем на меня.
До самого окончания часов посещения я вновь и вновь проигрывала в памяти эту сцену: Ребекка, склонившаяся ужасно близко к мальчику, волосы рассыпались по спине и плечам — с такого расстояния Ли, вероятно, мог чуять запах ее шампуня, ее духов, ее дыхания, ее пота. Должно быть, она чувствовала, как он отзывается на ее близость, как под ее ладонью напрягается его плечо, как с каждым вдохом вздымается и опадает его грудь, какой жар исходит от него. Если б меня не было там, если б они были наедине, быть может, ее рука поползла бы вверх по внутренней стороне его бедра и нежно коснулась бы его интимных органов? Быть может, он отвел бы волосы с плеча Ребекки и вдыхал бы запах ее шеи, приоткрыв губы? Быть может, он поцеловал бы ее шею, обхватил бы ее лицо своими почти мужскими ладонями, провел бы пальцами — с надписью «LOVE» — по ее тонким запястьям, вверх по рукам и плечам к ее груди, целовал бы ее взасос, привлек бы к себе, ощутил бы всю ее, теплую и мягкую, в своих объятиях? Сделали бы они всё это?
Я представляла себе все это, завидуя сначала Ребекке, потом Ли, переключаясь между ними, прикидывая, какую роль играл каждый из них, обижаясь на то, что меня предали, потому что я уже сочла Ребекку своей. Она была моим утешительным призом. Она была моим билетом на свободу. И ее поведение в отношении этого мальчишки ставило это все под угрозу. Быть может, этому Ребекку научили в Гарварде — завоевывать мальчишек посредством очарования и страсти, а затем вдалбливать им науки? Я пыталась думать, что это, возможно, некий новый способ, какого-то рода свободное мышление. Но чем больше я об этом размышляла, тем безумнее мне все это казалось. Что она говорила ему? Насколько они могли сблизиться за эти считаные дни? Что сказала или сделала Ребекка, чтобы завоевать доверие Ли? Я представляла, что происходит сейчас в кабинете Ребекки. Я хотела
Но потом я увидела это — блокнот. Ребекка оставила его на подоконнике позади стола. И когда последняя посетительница ушла, я схватила его и направилась по коридорам к кабинету Ребекки, очень довольная тем, что нашла такой отличный предлог, чтобы заглянуть туда. Я надеялась, что Ли все еще там, с ней, и что я смогу захватить их с поличным. Не знаю, что я ожидала обнаружить, но я приложила ухо к двери, пытаясь расслышать вздохи и стоны, или что там издают люди, когда занимаются любовью. Но если они и занимались любовью, то делали это беззвучно, словно грабители банков или хирурги. Я не услышала ничего. И тогда я постучала в дверь кабинета.
— О, Эйлин, — прочирикала Ребекка, открыв дверь. — У тебя всё в порядке?
Я отступила на шаг, чувствуя себя ребенком, не вовремя обратившимся к взрослому. Потом протянула ей блокнот. Она взяла, поблагодарила меня и сказала:
— Надеюсь, ты не читала то, что там написано?
— Конечно нет, — ответила я. Я в любом случае не смогла бы этого сделать — ее каракули было совершенно невозможно разобрать.
— Я просто шучу, — рассмеялась Ребекка и прижала блокнот к груди. — Это моя книга тайн.
