Никому не было дела до Лазара Ливиану. Кроме него. Если он не спасет отца – никто другой не придет. Тео сделал шаг вперед. Еще. И пошел вглубь пещеры теней.
Он почувствовал их присутствие, еще когда брел по коридору. Внезапно качнувшийся стебель нимерицы. Вздох. Холодок, скользнувший по коже. Не ветер – в пещере ему взяться неоткуда. Темнота и пустота давили на уши, только стучала в висках кровь да шумел вдали срывающийся с камней поток воды.
«Как тут шла Санда? И… дошла ли?»
Воздух двигался, перемещался, дышал. Вдруг совсем рядом вздрогнул кустик нимерицы, и Теодор застыл. Он уже видел за пределами коридора золотой ковер – целое поле базилика в потемках пещеры, – а нимерица качнулась еще раз, ближе. Ноги Теодора примерзли к земле, он вперился глазами в пустоту, и вдруг… Темнота собралась в высокую фигуру и еле слышно выдохнула:
– Тео…
Тео вздрогнул. Сморгнул. Теперь он увидел не просто фигуру, но и лицо. Тусклое, словно от человека осталось одно воспоминание. Хоть воспоминание – даже самое старое в голове Теодора – было ярче.
– Папа?
Это был он. Лазар. Просвечивающий, так что сквозь тело Теодор видел кустики растений. От этого зрелища его охватил страх. Видеть отца таким… бесплотным… Было так страшно.
– Папа, – позвал Тео еще раз.
Голос на этот раз прозвучал еще беззащитней.
Лазар приблизился. Глядел почти не мигая из-под опущенных век. Суровый и холодный взгляд, почти как всегда. Лазар разомкнул призрачные губы:
– Она пришла с тобой.
Он смотрел за спину Тео. Еще не обернувшись, Теодор понял, что имеет в виду отец, и внутри все заледенело от мысли, что и она тоже здесь. Тео с трудом повернул голову. Тусклый свет нимерицы затухал вдали, и ему почудилось, что там темнеет что-то высокое и грозное. Нечеловеческая жуть. Страшная. Неуправляемая. Сверхъестественная. Явившаяся из потустороннего мира.
Ужас вновь пополз по венам Тео. Сильнее всего на свете он боялся ее – своей тени. И того, чтобы очутиться в ней.
– Теодор, – позвал отец.
– Мама…
– Ее здесь нет.
– Где она?
Лазар промолчал. На лице отразилась глубокая печаль, словно знание умирающего о том, что это последняя весна. Они рассматривали друг друга. Отец и сын. Лазар сделал шаг к Теодору, Тео чуть вздрогнул, но не отступил.
– Сын… – Брови Лазара сдвинулись на переносице. – Ты знаешь, что это за твоей спиной?
Повторно Тео не оглянулся.
– Это твоя тень. Я пытался сделать все, чтобы этого не допустить. Я не твой отец, Тео.
– Что?
Тео ошеломленно уставился на Лазара. Тот лишь слегка качнул головой:
– Я не твой настоящий отец. Мы с Марией взяли тебя на воспитание. Она просто моя знакомая, мы никогда не были женаты. И она не твоя мать, она только растила и воспитывала тебя.
Тео лишь непонимающе мотнул головой, влажные волосы рассыпались по плечам. Он пытался отыскать на лице призрачного Лазара признаки лжи. В то же время воспоминания больно резанули по груди. И слова Змеевика. Остальных нежителей. Они твердили все это время. Он отрицал. Не могло же быть так, что…
– Это так. Ты не наш сын, Тео. У нас никогда не было своих детей.
И он сказал то слово, которое отличало его – сурового мужчину, внушавшего Тео еще в детстве страх – от колдуна, которым все его считали.
– Прости.
И это выражение на лице отца Тео отлично знал. Это был он. Без ошибки. Лазар Ливиану.
– Но как же… Папа…
– Я взял тебя на воспитание, Тео. Когда твоя мать попросила спасти тебя, умирающего от неизлечимой болезни. Тебе было всего десять. Оставить умирать ни в чем не повинного ребенка… Я не смог. Тео, – голос отца зазвучал глухо, точно из-под земли, – ты должен понять. Я вернулся, чтобы искупить свою вину. Когда-то я нечаянно отнял чужую жизнь, а после…
Отец замолчал. Но Тео знал, о чем молчит Лазар. Он совершил самоубийство.
