вынося ценности — и опять-таки устраняя свидетелей. Женщин насиловали и таскали голыми по улицам. Трупы обливали бензином и сжигали. Впоследствии многие тела удавалось опознать только по обрывкам одежды и остаткам личных вещей. Причем согласно справке прокуратуры по следам душегубства.
«Власти города, партийные и административные органы проявляли беспомощность, а иногда — полное равнодушие в сложившейся ситуации. Первый секретарь ГК партии Муслим-заде, второй секретарь Байрамова и другие ответственные партийные советские работники, участвуя в митингах, не пресекали преступные антиармянские провокационные выступления. Более того, в дальнейшем первый секретарь Муслим-заде встал во главе толпы, совершившей многочисленные преступления. Байрамова и другие в своих выступлениях в основном свое внимание сосредоточивали на том, чтобы предотвратить погромы магазинов и учреждений, а к судьбе армянского населения города отнеслись безучастно.
Вышеупомянутые свидетели в своих показаниях отметили, что неоднократно обращались за помощью в органы милиции, оттуда им равнодушно отвечали, что ничем не могут помочь. Более того, некоторые работники милиции, находясь на улицах, шли вместе с толпой и безразлично смотрели на совершаемые преступления. Своим преступным бездействием они воодушевляли толпу на совершение новых преступлений». [47]
Многие армяне спаслись только благодаря тому, что не все азербайджанцы лишились разума. Некоторых жителей спрятали соседи и друзья.
После того как стало ясно, что милиция в лучшем случае не справляется с угрозой, а в худшем — не хочет наводить порядок, в Сумгаит перебросили армейские части. Это были отряды морской пехоты с Каспийского моря и тульские десантники из 106-й дивизии ВДВ. Они остановили резню, но как минимум для 32 несчастных помощь пришла уже слишком поздно. Среди погибших была семья из пяти человек, вырезанная в полном составе…
Бойня в Сумгаите, страшная сама по себе, обернулась новыми катастрофическими последствиями. Советские органы власти пытались дозировать информацию о трагедии и не нагнетать страсти. Это желание, само по себе похвальное, привело к тому, что подобные усилия выглядели как попытка замолчать трагедию. Катастрофа в Сумгаите немедленно начала порождать теории заговора. Заболтать происходящее все равно не удалось, зато репутация государства лишний раз пострадала. Позднее глава правительства СССР Николай Рыжков сетовал: «Развал Союза исподволь начался тогда, когда Центр не захотел или все-таки не сумел услышать карабахский „звонок”».[48]
Погромы разрастались. Кровь и смерть армян Сумгаита отозвались гибелью дюжины азербайджанцев в деревне Вартан. Бегство из Армении и Азербайджана приняло уже повальный характер. Причем беженцы иной раз даже обменивались домами: армянин вселялся в дом азербайджанца, который в это время осваивал дом армянина, либо, что было гораздо чаще, армянин продавал свой дом азербайджанцу перед отъездом — и наоборот. Обмен населением шел в стремительном темпе. Население Армении на тот момент составляло 3,5 миллиона человек, Азербайджана — несколько более семи. В результате подобного обмена населением за все время конфликта в общей сложности свои дома покинули два миллиона беженцев и вынужденных переселенцев. Громадный масштаб.
Дошло до того, что в декабре 1988 года, когда землетрясение уничтожило Спитак, Горбачев приехал на место катастрофы… и услышал от оставшегося в живых населения больше всего вопросов о Карабахе. Генсек был готов к чему угодно, но не к такому повороту дел. Он дал волю эмоциям и произнес речь о «чернорубашечниках, авантюристах и демагогах». Участников комитета «Карабах» даже на некоторое время арестовали за разжигание розни, но, как легко можно догадаться, это никак не помогло решить проблему. Когда азербайджанцы прислали партию различных лекарств в район, уничтоженный стихией, армяне решили, что их хотят отравить.
Новый масштабный армянский погром произошел в Баку в январе 1990 года. Истребление велось организованно, дом за домом, с четким пониманием, куда следует идти и кого избивать и убивать. Вскоре стали истреблять и русских.
Москва отреагировала с задержкой, но на этот раз предельно жестко. Баку все же был столицей союзной республики, кроме того, в Кремле боялись захвата власти Народным фронтом Азербайджана. В город вошли войска под командованием Александра Лебедя. Верный своей силовой манере диалога, генерал действовал решительно и жестко. Баррикады сносились танками, по погромщикам без раздумий открывали огонь на поражение, сопротивление давили огнем.
От погромов и «замирения» Баку погибли сотни людей. «Кровавый январь» предопределил отделение Азербайджана от СССР. Хотя мятеж подавили, а активисты Народного фронта пошли под арест (здесь уже подмывает сказать «в плен»), на улицах начали проклинать «советскую империю». Виноваты во всем, как обычно, оказались войска, неуклюже пытавшиеся остановить погромщиков. В Баку начались партизанские вылазки.
В это время обе стороны противостояния начали активно создавать свои вооруженные формирования. Интересно, что армяне и азербайджанцы пошли совершенно разными путями. Азербайджан использовал в качестве базы для вооруженных сил уже существовавшие структуры МВД — милицию и ОМОН. Армяне, наоборот, создавали военизированные группы с нуля. И армяне и азербайджанцы активно вскрывали склады Советской армии. При этом «стреляющее наследство» разделилось вовсе не в равных пропорциях. Азербайджан сумел насобирать значительно больше оружия и боевой техники. Однако армяне располагали б
