— Мать уговорила. Говорит: «Иди, Лера, поступишь — стипендию будут давать, и профессия хорошая». У нас семья большая — шестеро детей.
— Шестеро? Не представляю. У меня один брат и тот замучил, вечно в мои вещи лезет, одно сломает, другое потеряет.
— Нет, так-то мы дружные, — улыбнулся Чебурек. — Но всех одеть, обуть, накормить надо. А где набраться?
— Что значит — где? Родители же работают! — возмутился я. — У нас в стране ни безработицы, ни нищих нет.
— Прошлый год пришлось прямо летом кур рубить… — вздохнул Чебурек. — Мать говорит: «Иди заруби беленькую, что прихрамывает». Ну пошел, зарубил.
— Сам?
— А что ж? Дело нехитрое. Ну вот, зарубил беленькую. А что одна курица на такую семью? Только подразнить. Пацаны — у меня трое братьев младших — в рост пошли, придут с улицы голодные!
— Кстати, пора еще овсянки.
— Да хватит уже! — Впервые за все эти часы Валера улыбнулся. — Скоро уже ржать, как конь, начну от овса вашего.
— Мы выводим иглу, Валера! Не глотал бы иголок.
— Саня, не могу. Не лезет больше. Хватит!
— Давай! Съешь! — твердо сказал я, протягивая тарелку с кашей. — Выйдет эта поганая игла — выпрошу отпуск тебе на неделю, домой поедешь.
Валера просветлел, взял тарелку и быстро прикончил ненавистную овсянку.
— В это лето уже и младшего, Николку, в ночное возьму, — сказал Валера, не в силах оторваться от своих деревенских воспоминаний.
— В ночное? Это лошадей пасти?
— Лошадей.
— А чего их ночью пасут, дня, что ли, мало?
— Днем жара, у нас в степи аж земля трескается. Овод ее, бедную, заживо сжирает, а лошадь — животное нежное. Это тебе не бык — у нее аппетит пропадает. Вот и пасем ночью. Но хлопот хватает. И спутанные, уйдут куда Макар телят не гонял. Пойди найди ты их ночью.
— Я рассказ читал про ночное, «Бежин луг» называется, — вспомнил я. — Там пацаны ночью у костра страшилки рассказывали.
— Рассказ! Тут житуха настоящая, а не рассказ. Вот в прошлом июле ребята из райцентра подкрались и угнали пять лошадей.
— Ничего себе!
— Ага. Все тихо было. Мы сидим у костра, проголодались уже, картошку испекли, огурцы, хлеб, молока бутылку достали…
— У костра клёво! — перебил я.
— Да как без костра ночью в поле? Ну вот, сидим, про фильм разговариваем. Про «Семнадцать мгновений весны». Вдруг слышим: топот, лошади заржали. Побежали, а что в темноте увидишь, кого догонишь?
— И что потом?
— Что-что? Накатались и бросили их в поле, в другой деревне. Как дети малые. А нам каково?
— И что дальше?
— Сначала лошадей нашли, а потом и парней. Дело подсудное. А наш председатель колхоза с ними по-мирному разобрался. Они потом нам неделю лошадей помогали пасти.
— Эх, я бы тоже угнал! — сказал я. — Вскочить на коня да галопом по степи… Мечта!
— Санёк, поедем летом ко мне в деревню. И в ночное возьму, и покатаешься. Нам помощники лишними не будут.
— Где ж у тебя размещаться? Вас самих как семян в огурце.
— Да хоть в сарае, хоть на сеновале, места хватит. Только бы мне эту дрянь металлическую спровадить наружу! — вспомнил Валера про своего внутреннего врага. — Саня, а ты шел бы по своим делам. Что меня караулить? Я успокоился уже.
Тут в дверь заглянула Лидунчик.
— Больной Чемалдин, срочно на контрольный рентген! — проговорила она строго и сразу исчезла.
— Ну вот, как раз и пройдемся, — сказал я, поднимаясь со стула.
Я подошел к окну, ожидая, пока Валера соберется на рентген, и удивленно присвистнул. Квартал пятиэтажек накрыла шевелящаяся лавина кумача, красных колыхающихся флагов. Город Калышин был готов к празднику.
— Валера, уже флаги повесили. Погуляем послезавтра!
— Говорят, нашей спецгруппе выдадут форму физкультурника, своей колонной пойдем на демонстрацию! — похвастался Чебурек.
— Валерыч, ты бы видел, какие нашим девчонкам юбочки дали! И футболочки розовые! Только мы с Борей Горбылевским неохваченными остались.
