притоптывали, взбурлила пенная вода. Надо признать, по части устроить кавардак Фигли не знают равных, но, как ни странно, умеют они и по-быстрому навести порядок, причём даже без помощи синих птиц и разнообразных лесных созданий.
Раковина мгновенно опустела и наполнилась мыльной пеной. Деревянные тарелки и оловянные кружки взмыли в воздух, в очаге вспыхнул огонь. Бум-бум-бум: дровяной ящик заполнился сам собою. Тут и вовсе поднялся дым коромыслом: вилка, подрагивая, воткнулась в стену у самого уха Тиффани. Туманом заклубился пар; из глубины его послышались странные звуки; сквозь непривычно чистое окно хлынуло солнце, заполнив комнату радугами; стрелой пронеслась метла, гоня прямо перед собою остатки воды; закипел чайник; на столе воздвиглась ваза с цветами — правда, некоторые торчали стеблями вверх, — и внезапно кухня засияла чистотой и свежестью и уже не пахла гнилой картошкой.
Тиффани подняла глаза к потолку. Кот, цепляясь за него всеми четырьмя лапами, одарил гостью на диво выразительным взглядом. Расстроенная кошка способна переглядеть даже ведьму: она непременно одержит верх, тем более уже вися наверху.
Тиффани наконец-то заметила госпожу Пенни: та скорчилась под столом, закрыв руками голову. Когда её удалось выманить наружу, и усадить на удобный, чистенький стул, и уговорить выпить чаю из до блеска отдраенной кружки, она с величайшей готовностью согласилась, что да, так стало гораздо лучше. Хотя позже Тиффани неохотно признала про себя, что та согласилась бы на что угодно, лишь бы гостья убралась наконец восвояси.
Словом, Тиффани не то чтобы добилась впечатляющих успехов, но, по крайней мере, в доме стало заметно чище, и госпожа Пенни наверняка будет ей признательна, когда хорошенько обо всём поразмыслит. Уже выходя из запущенного сада, Тиффани услышала глухой стук и утробный рык: не иначе, кот отцепился-таки от потолка.
На полпути к ферме, с метлой через плечо, Тиффани подумала вслух:
— Наверное, это я сглупила.
— Не изводись, — раздался голос. — Кабы нам времечка достало, так мы бы и хлебца спекли.
Тиффани опустила глаза: разумеется, это был Явор Заядло с полудюжиной собратьев, известных как Нак-мак-Фигли, Маленький Свободный Народец, а порою — Подзащитные, Обвиняемые, те, кого разыскивает полиция для допроса и иногда даже «вон тот, второй слева, я клянусь, это был он».
— Вы опять за мной следите! — пожаловалась Тиффани. — Вы всегда обещаете, что больше не будете, и всё равно ходите за мной следом!
— Аххха, но ты запамятовала, что на нас гюйс сидает. Ты — карга холмов, и нам должно завсегда быть готовски тебя защитить и подмогнуть тебе, чего б ты там ни грила, — твёрдо объявил Явор Заядло. Прочие Фигли быстро-быстро закивали головами, так что во все стороны посыпались огрызки карандашей, крысиные зубы, вчерашний ужин, любопытные камешки с дыркой посередине, жуки, многообещающие сгустки соплей, отложенные для изучения на досуге, и улитки.
— Послушайте, — убеждала Тиффани, — нельзя навязывать людям помощь, не спрашивая, хотят они этого или нет!
Явор Заядло почесал в голове, вернул на место выпавшую улитку и откликнулся:
— Чего б нет, госпожа? Ты ж так делаешь.
— Я — нет! — вслух запротестовала Тиффани, но в сердце ей вонзилась невидимая стрела. «Я обошлась жестоко с госпожой Пенни, да? — размышляла она. — Что правда, то правда, у этой женщины мозгов не больше, чем у мыши, и ведёт она себя в точности так же, но пусть её дом зарос грязью и провонял насквозь, это всё-таки её дом, а я ворвалась в него с целой оравой, скажем прямо, Нак-мак-Фиглей, и всё с ног на голову перевернула, пусть беспорядка там и поубавилось. Я вела себя бесцеремонно, и властно, и самоуверенно. Вот моя мама справилась бы куда лучше. Да если на то пошло, наверное, любая другая женщина в нашей деревне справилась бы лучше меня, но я — ведьма, и я всё испортила, всё провалила и напугала её до полусмерти. Я, соплюха малолетняя в остроконечной шляпе».
А ещё, подумала Тиффани, надо бы мне поскорее прилечь, иначе я просто рухну. Кельда была права: она, Тиффани, уже и не помнила, когда в последний раз спала на настоящей кровати; и как раз такая, настоящая кровать ждёт её на ферме. Но, виновато вспомнила Тиффани, ей ещё предстоит рассказать своим родителям, что Амбер Пенни вернулась к Фиглям…
Всегда найдётся что-нибудь, а потом ещё что-нибудь в придачу к чему-нибудь ещё; и этим «что-нибудь» конца-краю не видно. Не удивительно, что ведьмам выдали мётлы. Ногами тут не обойдёшься.
Её мать как раз занималась Винвортом, братишкой Тиффани: у того под глазом красовался здоровенный синяк.
— Он подрался со старшими ребятами, — пожаловалась мать. — Вот и синяк схлопотал, так, Винворт?
— Ага, а я зато пнул Билли Дятла прям в очко.
Тиффани с трудом подавила зевок.
— Винни, а что вы не поделили-то? Я думала, ты поумнее будешь.
— Тифф, они говорят, ты ведьма, — объяснил Винворт. И на лице матери появилось какое-то странное выражение.
— Ну да, так и есть, — подтвердила Тиффани. — Работа у меня такая.
— Ага, но я сомневаюсь, что ты делаешь всё то, о чём они говорили, — возразил её брат.
Тиффани встретилась взглядом с матерью.
