Платье цвета полуночи

и штор и подслушивают у дверей. Эта особа самодовольно ухмылялась, и срочно требовалось стереть ухмылку с её лица, ведь Тиффани от имени всех ведьм просто обязана была продемонстрировать миру: с ведьмами так не обращаются. С другой стороны, если Тиффани сейчас выскажет всё, что думает, герцогиня наверняка выместит злость на слугах. Надо бы подобрать слова поделикатнее. Но поделикатнее не получилось: старая перечница гнусно хихикнула и полюбопытствовала:

— Ну, дитя? Ты разве не попытаешься превратить меня во что-нибудь неописуемо мерзкое?

Тиффани старалась, правда. Она очень, очень старалась. Но бывают моменты, когда удержаться просто невозможно. Она вдохнула поглубже.

— Думаю, я могу и не утруждаться, мадам, вы сами отлично справляетесь!

Повисла гробовая тишина, и тем не менее тут и там реяли тихие отзвуки: стражник за колонной прикрыл рот ладонью, сдерживая потрясённый смех; из-за шторы донеслось сдавленное бульканье — это едва совладала с собою горничная. Но Тиффани запомнилось другое: тихий щелчок дверного замка где-то наверху. Это Летиция? Она всё слышала? Впрочем, какая разница; герцогиня злорадствовала — ведь теперь Тиффани у неё в руках.

Не следовало опускаться до глупых оскорблений, уж кто бы там ни подслушивал. Теперь эта особа с превеликим удовольствием примется отравлять жизнь и Тиффани, и тем, кто рядом, и, очень вероятно, вообще всем, кого она, Тиффани, знает.

По спине девушки струился холодный пот. Никогда такого не случалось — ни с Зимовеем, ни с Аннаграммой в самые худшие времена, ни даже с Королевой эльфов, а уж она-то как никто умела измываться над людьми. Но герцогиня превзошла их всех: она — злобная тиранка, из тех, кто доводит свою жертву до отчаяния, вынуждая огрызнуться, а это немедленно становится оправданием для новых, ещё более гадких издевательств. Попутно и ни в чём не повинным сторонним наблюдателям перепадёт, причём вину за то, что им доставили несколько неприятных минут, обидчица опять-таки возложит на жертву.

Герцогиня оглядела полутёмный зал.

— Тут есть хоть один стражник? — Она подождала в злобном предвкушении. — Я точно знаю, где-то здесь должен быть стражник!

Послышались нерешительные шаги: из тени выступил начинающий стражник Престон и, явно нервничая, направился к Тиффани с герцогиней. Кому здесь и быть, как не Престону, подумала Тиффани; все остальные стражники слишком опытны, чтобы рисковать огрести щедрую порцию герцогининого гнева. Улыбался юноша тоже нервно и делал это, конечно же, зря. Не стоит улыбаться, когда имеешь дело с такими, как герцогиня. Ну, по крайней мере, у него хватило ума отсалютовать ей, а по меркам тех, кого воинскому приветствию никогда специально не учили и кто ещё толком не натренировался за ненадобностью, отсалютовал он очень даже неплохо.

Герцогиня поморщилась.

— Ну и чего мы ухмыляемся, молодой человек?

Престон обдумал вопрос со всех сторон.

— Солнышко светит, мадам, а я так люблю свою работу.

— Молодой человек, не смей мне ухмыляться! Улыбки ведут к фамильярности, чего я ни в коем случае не потерплю. Где барон?

Престон переступил с ноги на ногу.

— Он в усыпальнице, мадам, прощается с отцом.

— Не смей называть меня «мадам»! Так обращаются к женам лавочников! И «миледи» меня тоже не смей называть, так обращаются к жёнам рыцарей и прочему сброду! Я — герцогиня, так что изволь именовать меня «ваша светлость». Ты понял?

— Да… мад… ваша светлость! — Престон снова отсалютовал — на всякий случай, из самозащиты.

На миг герцогиня вроде бы осталась довольна, но миг этот был из числа кратких.

— Превосходно. А теперь забери отсюда эту тварь, — она махнула рукой в сторону Тиффани, — и запри в темницу. Ты меня понял?

Престон потрясённо обернулся к Тиффани, словно прося совета. Девушка подмигнула — ну, просто чтобы подбодрить бедолагу. Престон снова развернулся к герцогине.

— Это вот её, стало быть, запереть в темнице?

Герцогиня свирепо воззрилась на него.

— Я так и сказала!

Престон нахмурился.

— Вы уверены? Это ведь коз выгонять придётся!

— Молодой человек, меня совершенно не волнует, что будет с козами! Я приказываю немедленно отвести эту ведьму в тюрьму! А теперь иди исполняй, или я позабочусь о том, чтоб тебя уволили!

Престон уже произвёл сильнейшее впечатление на Тиффани, но теперь он заслужил медаль, никак не меньше.

— Не могу, — бодро заявил он, — а всё из-за хариуса с усатым карпом. Сержант мне про хариуса всё обсказал подробно. Ну, знаете, хариус? Хариус карп-ус*. Это значит, никого нельзя просто так взять и запереть в тюрьму, если они закона не нарушили. Хариус карп-ус. Там всё прописано чёрным по белому. Хариус карп-ус, — услужливо повторил он.