— Вот, почему оно так? Казалось бы, живёшь, живёшь. Никаких проблем со здоровьем. А потом, неожиданно — бац. И понеслось: то то, то это. То там, то сям, болит, ноет, напоминает, угрожает.
— Это напоминание свыше о бренности бытия, напоминание о боге. Мы должны о нём помнить. Болезнь — это напоминание нам о том, что недалёк час встречи с ним.
— Ты для церковной исповеди притащил ко мне свою неуемную голову?
— Исповедь дело личное. Освобождение души от тягот прошлого, вот в чём ответ.
— Ну, ну. Нахал. Я ещё не просил отпущения грехов. Мои исторические добродетели превышают мои грехи.
— Несомненно, брат Мао. Но человеческие души всегда требуют дополнительной внутренней чистоты.
— Умён. Хитёр. Мудр. Такое ощущение, что ты иезуитские колледжи раньше заканчивал.
— С годами, оно само в голове складывается.
— Вот это верней. Но получается, чем больше мудрости, тем больше болезней.
— Не совсем. Монахи Тибета, Индии, Непала, Бутана, да и наши монахи — многим за сто, но болезней в них не видно.
— Почему так?
— У них сохранилась чистота души.
— Можно подумать, что они с детства уже святыми становятся.
— Ну, что-то от этого есть. Не каждый ведь в монахи идёт.
— Ой, читал я и о них: киллеры, убийцы, насильники. Все у них есть.
— Согласен. — Внешне не упорствовал генерал. — Но, такие, не долго живут. Высший Разум всех видит.
— Одновременно?
— Конечно. Он нас создал, он нас и принимает обратно.
— Что-то не по-христиански.
— Ну, бред уголовных государственных преступников, всегда был политическим и историческим бредом для народов и государств.
Мао сел, охая, опёрся на стенку мягкого дивана. Генерал пробовал помочь, но Председатель остановил его рукой.
— Не надо. Я ещё, пока, сам двигаюсь. А вот ты, какой-то, прямо-таки, оппозиционер стал. Ранее, ты так не говорил.
— Перед смертью можно.
— А что мне можно?
— Не знаю. У правителей свои мысли, свои права на историю.
Нас же никто не помянет в письменах: ни плохо, ни хорошо. Нас просто не было. Время было, шло, но нас, как бы, и не было и в то, и в это время. Мы все проходим в истории под сакральным прозвищем «Народ». Вот это виртуальность.
— У вас и ответственности никакой.
Генерал согласно кивнул. Показал глазами на небо.
— Но головы рубят, опять же, тем, кого вроде бы в истории и не было.
Председатель выпрямился, довольно посмеялся определению генерала и, так же, довольно, потёр руки.
— Но, всё же, некоторых из этих отщепенцев, тоже долго помнят.
— Только узкий круг историков.
— Не только. О них ещё и фильмы снимают.
— Жалкое утешение.
— Это ты меня просто успокаиваешь. В истории всё не так. Но ты, давай по делу. Всё же генерал, а не чайник пустотелый какой.
Генерал разложил папку с исписанными листами на столик.
— Первое: опасное приближение американских и советских ракет к нашим границам. Второе: угроза растущей экономической мощи Японии нашим интересам. Тайваня, тоже. Третье: угрожающее военное напряжение на западных границах Тибета. Четвёртое: разработка атомного оружия Индией, Израилем, Пакистаном. Пятое: большое скопление кремлёвских и британских агентов в Афганистане. Начинает бурлить Польша.
Генерал замолчал. Мао через несколько секунд подсказал продолжить следующую тему.
— А по внутренним делам?
— Первое: глубокая технологическая отсталость. Производственная пропасть, ничем не заполненная. Второе: недоедание в провинциях. Третье: усиление диссидентских настроений в обществе. Четвёртое: Гонконг. Макао. Пятое: усиление военной мощи Тайпея (Тайвань). Но, товарищ Председатель — наверное, нам следует, также, как и в Штатах, и в Советах, активнее развернуть космическую программу.
— Согласен. Но ракеты у нас слабые.
— Штаты нам помогут, если мы им сможем помочь раскрыть места расположения ракет на восточно-азиатских Тихоокеанских берегах Советов.
