пустоту внутри. Нет уж, пусть живет как можно дольше. Тем более, что донимать Алька своей ноющей заботой он теперь при всем желании не мог.
- Спасибо, - кивнул ройт. - Но я рассказал это не для того, чтобы ты мне сочувствовал - в конце концов, все это очень давняя история.
Альк покосился на своего собеседника. После того, как Ольгер в приступе нетрезвой откровенности рассказал серву о своей невесте, Александр пришел к выводу, что Хенрику, в отличие от большинства других людей, не свойственно со временем проникаться равнодушием к своему прошлому. Наоборот, казалось, что для ройта прошлое существовало параллельно с настоящим - такое же осязаемое и реальное, как комната с закрытой дверью, в которую при желании всегда можно войти. Жутковатая особенность, но, с другой стороны, сумел же Ольгер дожить до тридцати с лишним лет и не свихнуться...
- Я просто хотел, чтобы ты понял - большинство людей действительно стараются построить свою жизнь с таким расчетом, чтобы их потомки могли вспоминать их имя с гордостью, - продолжал Хенрик, явно не подозревая, о чем думает в эту минуту его собеседник. - Ройт, которого хоронят без надгробия - это гораздо хуже, чем простолюдин. Если ты недостоин обелиска - ты никто. Ты перечеркиваешь свою жизнь, как будто ее вовсе не было.
Свиридов молча смотрел на мужчину и думал, что он, кажется, догадывается, что загадал ройт Ольгер возле Дерева Желаний. А еще Альк думал, что во всем этом есть что-то удивительно неправильное - жить ради того, чтобы достойно умереть.
Неизвестно, что было написано на лице Алька в тот момент, но, встретившись с ним взглядом, ройт нахмурился.
- Что-то мы слишком заболтались, - сухо сказал он, вставая на ноги. - Давай-ка спать, иначе завтра глаз не продерем.
В следующие два дня путешествия они не перемолвились ни словом, не считая обычных распоряжений ройта - ослабь подпругу, оботри лошадей сухой травой, кто так седлает, бестолочь? - и прочая. На привалах Ольгер либо беседовал с Маркусом, либо заворачивался в плащ и сразу засыпал. Иногда Свиридову казалось, что ройт Ольгер избегает оставаться с ним наедине. Возможно, ройт действительно жалел, что так разоткровенничался в прошлый раз, но, скорее, ему было просто наплевать на Алька, как и раньше, а случайная беседа на привале ничего не изменила. Впрочем, Альку тоже вскоре стало не до разговоров. Он, в отличие от ройта, не привык целыми днями проводить в седле, а потом спать несколько часов на жестких лежаках в "дорожном доме" или прямо на траве. Силы таяли с каждым днем. Порой Свиридову казалось, что наутро, когда ройт распорядится седлать лошадей и ехать дальше, у него не хватит сил подняться на ноги. Когда они наконец-то добрались до Бейтри, где их ждали настоящие постели, подогретая вода для умывания и хоть какой-то отдых, Альк готов был расценить это как чудо.
Поднявшись в верхнюю комнату, где было три кровати, Альк тотчас же растянулся на одной из них. На то, чтобы снять сапоги, его еще хватило, а вот на то, чтобы переодеться или хотя бы отмыть от пыли руки и лицо - уже нет. Когда дверь скрипнула, впуская ройта Ольгера, Альк находился в состоянии какого-то блаженного полузабытья, и готов был отдать все что угодно, лишь бы его хоть на несколько часов оставили в покое. Должно быть, Ольгер это понял. Он отпустил несколько нелестных замечаний о свинской натуре тех, кто не испытывает никакой потребности переодеться в чистое после долгого путешествия верхом и нескольких ночевок на земле, но все-таки не сделал ни одной попытки растолкать Свиридова. Вскоре до Алька донесся плеск воды, по которому он понял, что ройт умывается над оставленным в спальне тазом.
- М-ммм эаим этти? - промычал Свиридов, силясь оторваться от подушки.
- Что? - фыркнул невидимый для Алька собеседник.
- Мы выезжаем на рассвете?..
Ольгер рассмеялся.
- Думаю, что "на рассвете" тебя даже я не добужусь. Нет, завтрашний день я думаю провести в Бейтри. Утром мы с мейстером Кедешем пойдем в местную ратушу, а ты... ты, так и быть, можешь остаться здесь. Но с постоялого двора ни шагу, ясно?
Альк зарылся головой в подушку, понадеявшись, что ройт расценит это как кивок. Конечно, ясно. Да и зачем ему куда-то идти, лучше он проведет все утро здесь, и будет спать, спать, спааать... Додумать эту мысль Свиридов не успел, погрузившись в глубокий сон без сновидений.
Проснулся Альк в прекрасном настроении, и сразу убедился, что проспал он очень долго. Судя по положению солнца за окном, сейчас было никак не меньше десяти утра. С тех пор, как он попал на службу к ройту Ольгеру, ему еще не приходилось спать так долго. Альк спустился в кухню, надеясь чего- нибудь поесть, и втайне негодуя, что ройт Ольгер не оставил ему денег. Впрочем, оказалось, что о завтраке для Алька Хенрик все же позаботился - перед Свиридовым поставили огромную шипящую яичницу с беконом и разбавленное местное вино. Почувствовав, что он ужасно голоден, Альк набросился на еду, проглатывая огромные куски и обжигая губы. Одновременно он подумал, что Хенрику Ольгеру, наверное, ужасно не хватало каффры, которую ройт обычно требовал на завтрак в Лотаре.
Ольгера с Маркусом все еще не было, и Альк не имел представления о том, когда они намерены вернуться. Чтобы скоротать оставшееся время, Альк, чуть-чуть поколебавшись, решил выйти в город - в конце концов, вчера, в день их приезда в Бейтри, он едва держался на спине у Шелковинки и меньше всего думал о том, чтобы глазеть по сторонам, а впечатления о новом месте очень пригодились бы ему для путевых заметок. Правда, Ольгер запретил ему куда-то отлучаться из трактира, но Альк быстро успокоил свою совесть тем, что он не собирается уходить дальше двух ближайших улиц. Хенрик ведь наверняка имел в виду, чтобы он не уходил далеко отсюда - ну так Альк и не уйдет. А ройт, скорее всего, вообще ничего не узнает об этой прогулке.
То, что решение выйти на улицу было подсказано ему самой судьбой, Альк понял далеко не сразу - сперва он просто дошел до конца улицы,
