ценный экземпляр. О, он был коварнейшим лордом, — Боль захлюпала носом, поддерживая сестру, а та вошла в раж, всхлипывая в голос и постоянно вытирая мокрые глаза, описывала картину моей никчемной, по ее версии, жизни. — Бедная наша Неверочка, он оставил на твоей руке помолвочное кольцо… И оно продолжает влиять на тебя, питая любовь к ушедшему в Вечность. Он обрек тебя на одиночество, — зарыдали в голос обе, а я ощутила, как сжимается сердце и стало трудно дышать.
— Бедная девочка, — подвывала Боль, которой были нужны мои силы, — вся твоя жизнь будет состоять из воспитания детей, помощи многочисленным родственникам, и никакой радости для тебя лично… Поплачь со мной, ой как мне плохо.
— И все тобой пользуются и будут пользоваться, — вставила свои пять къярдов Обида, — твоя бабушка что обещала? Быть с тобой всегда, а на деле вышла замуж и заимела двух дочерей, ей уже не до тебя. А твоя подруга Тамила? Даже на свадьбу пригласить не соизволила! Бедная наша девочка, это же так обидно и больно, ты разве не согласна с нами?
Эти слова меня совсем не задевали, я была рада за Ребекку и Тамилу, однако было в моей жизни нечто такое, что я не готова была вытащить на белый свет. Комната заполнялась тяжелым густым воздухом, таким удушливым, что от него закружилась голова и перед глазами возникла картина, которую я стремилась спрятать глубоко в сердце: появление на свет моих малышей.
Боль скрутила меня так, что я застонала. Веда и Рунгерд настояли на том, чтобы я легла, предварительно скинув с себя все и облачившись в коротенькую широкую рубаху.
— Не сдерживай себя, больно — кричи, — посоветовала Рунгерд и мгновенно накрыла меня простыней, когда раздался голос Веды, — лорд, Вам сюда нельзя.
— Извините, леди, но это не обсуждается, — услышала я знакомый голос, — я буду присутствовать при родах.
Гиен Мордерат ворвался в комнату, заполняя ее всем своим существом. Я ощутила его тревогу и боль, которая плескалась в глазах. Взяв меня за руки, — сопротивляться не было сил, схватки накатывали одна за другой, — он смотрел на мое лицо. И пока продолжались роды, не отводил от него глаз, чтобы не смущать еще больше, а причина была. Мужчина, не являющийся моим мужем или отцом, целовал мои руки и шептал: «Держитесь, Видана, какая Вы умница», промокал пот на лбу и слезы, бежавшие по лицу, платком. И когда раздался первый крик, возвестивший о появлении на свет Армана, я увидела слезы в его глазах, писк Георга, сменившийся пронзительным басом от легкого шлепка по попе, вызвал счастливую улыбку. Я видела, как лорд Мордерат надел охранные браслеты на ручки малышей, ставшие сразу невидимыми, после чего Веда и Рунгерд запеленали их. Он рассматривал моих сыновей, пока мне помогли переодеться, а затем, укутав меня в одеяло, пожелал: «Отдыхайте, я буду охранять Ваш сон и спокойствие», и я провалилась в целительный сон.
— Плачь, Невера, плачь, — вырвал меня из картины довольный голос Обиды, — а потом мы все обсудим, кости всем намоем и отомстим, ух, как же мы отомстим с твоими-то способностями, они пожалеют, что так поступили с нашей девочкой.
— Вот уж нет, — рассердилась я, — а ну-ка, непрошеные гостьи, собрали свои саквояжики дорожные, убрали в них домашние платья, — пока я плавала в своих воспоминаниях, сестры успели переодеться, а Боль даже посвежела на лицо, — и чтобы духу вашего здесь больше не было. Тоже мне нашли бесплатную харчевню.
Я встала, и видимо, мое лицо не предвещало ничего хорошего, так как Обида, поджав губы, поднялась с кровати, и в одно мгновение ее темно-синее фланелевое платье исчезло в саквояже, стоявшем рядом, а на ней появилось черное платье, в котором она и прибыла в замок. Боль вернулась в свои лохмотья, несчастно всхлипывая и хватаясь за сердце, побрела к дверям с жалобным вопросом: «Родная, и куда мы сейчас?»
— Ничего сестра, ничего. Мы еще достанем эту Неверу и устроим настоящее пиршество, уж потом-то она от нас не отделается, а сейчас мы направляемся к ее свекрови, леди Амилен меня сегодня приглашала на чай, подкрепимся у нее, — они исчезли за дверью, мне стало легче дышать, а к лицу прикоснулся влажный платок.
Я резко открыла глаза и обнаружила себя в кровати, рядом сидела Янина и обтирала мокрой салфеткой мое лицо.
— Вот как хорошо, что я тебя разбудила, — слабо улыбнулась девушка, — заглянула к тебе, а ты во сне плачешь. Сегодня ночь, когда грань между нашим миром и Вечностью тонка, а потому могут сниться кошмары, особенно, — она посмотрела в сторону окна, — если их напускают маги. Там на окне сова. Это маг?
— Да, и довольно мощный, — согласилась я и с благодарностью взяла из ее руки бокал с водой, — спасибо, боюсь, без твоей помощи я не смогла бы вырваться из плена сновидений.
— Я останусь с тобой, — решила Янина, — вдвоем веселее, и потом — на двоих видения насылать сложнее.
А ранним утром следующего дня Шерлос и Патрик наблюдали из своего укрытия за супругой привратника, пришедшей проверить узника и обнаружившей мертвое тело. Она не поняла, что на лавке лежал фантом, из чего юноши сделали вывод: Таис — так ее звали — не маг. Женщина вернулась в сторожку и как ни в чем не бывало занялась домашними делами, а Шерлос с Веспасианом улетели в столицу. Один, чтобы навестить сестру Теофанию в Ордене Плачущих, а другой — для сбора необходимой информации о помощнице леди Лавинии и приема посетителей. Патрик с Гергом начали
