Кинетик

— Где Лев? Позовите Льва! — собирая все силы, пытаюсь сесть.

— София, успокойся. Я не понимаю, о ком ты говоришь.

— Сомов, мой учитель физики… Где он?.. Как я здесь оказалась?… Мы почти раскрыли дело!.. Мы были у Ширина… Исаак Авраамович замешан в убийстве Жибарецки…

— София, милая, успокойся. Ты бредишь!

Брежу??….Что черт возьми происходит? Так хочется встать. Но я не могу. Мышцы не слушаются меня.

Я еле поднимаюсь на подушке.

— Дорогая, ты проснулась. — голос не похож на Сомова. И на отца тоже. Родной, но и чужой в то же время. О, господи, это мой бывший муж. Что он здесь делает? Кто его позвал?

— Олег. Что ты здесь делаешь?

— Я приехал сразу, как мне позвонила Анна Ильинична. Она сказала мне, что ты в жуткой депрессии из-за нашего развода, что ты наглоталась валиума[2], чтобы покончить с собой.

Валиум? Депрессия? Что он такое говорит? Я не страдала от расставания ни секунды.

Да, я пыталась вернуть его, пыталась сохранить брак, но не страдала. По крайней мере это не было депрессией.

— Это неправда… Я не могла…

— Могла, дорогая. — мама, что она делает, почему соглашается с ним? — я нашла тебя вчера в комнате на полу, рядом лежал пустой пузырек.

Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Снова тошнит… Не рвет… Просто тошнит…

— Я тебе тут же промыла желудок и поставила капельницу. В скорую обращаться не стала, чтобы тебя не поставили на учет в психо-неврологический диспансер. Позвала миссис Пен, свою подругу с колледжа, медсестру по обмену. Теперь она следит, чтобы ты не волновалась больше и не попыталась снова покончить с собой.

Кажется, у меня текут слезы. Еле чувствую их на онемевшей коже. Я никогда не хотела убить себя. Даже в мыслях противно было представлять такое.

Смотрю на маму, она указывает в сторону.

Дорис. Та самая управляющая пентхаусом Сомова, которую я видела накануне вечером. Так она замешана во всем этом?

— Вы антикинетик! Я знаю. И ты, Олег? Неужели и ты, мама?

Она вытирает мои слезы, а я пытаюсь вырваться из кровати, которая поглотила меня словно магнитный гигант.

— Тише. Тебе нельзя волноваться. — шепчет мама.

— София, я вернулся. Тебе больше не нужно изводить себя. Я никуда не уйду. Если хочешь, можем снова расписаться. Я сожалею, что бросил тебя. Прости.

— Ты мне не нужен. Я люблю Льва. Где он? Куда вы его спрятали?

Бьюсь в истерике, тело не слушается, начинает мелко трясти. Такое чувство будто им управляет невидимый хозяин изнутри.

— На чем вы меня держите?

— На галоперидоле, деточка. Чтобы ты снова ничего не натворила…

Дорис движется ко мне со шприцем. Укол. Туман. Проваливаюсь в бесконечную черную дыру.

Чернота. Абсолютная пустота и чернота. Возможно, эта пустота полностью занята чернотой. Полнота черноты. Падать стало тяжелее. Что-то тормозит меня. Снова тошнит. Открываю глаза. Космос. Такой светлый. Миллиарды звезд. Он намного светлее абсолютной черноты. А я его в детстве так боялась. Всегда считала его черным. А ведь он светлый. В него можно свободно падать, не боясь упасть в черную дыру, потому что светлых звезд в нем больше. А если и попадаешь в черную дыру, то все равно вырываешься вновь к этим светилам. Смотрю на свои руки, ноги. Я без скафандра. Так почему же я не замерзаю? Дежавю. Мне кажется, я уже задавала этот вопрос. Но когда? Совсем недавно. В прошлый раз под галоперидолом. Или валиумом? Или чем-то, чем они меня кормят. Снова слезы текут по щекам. Так обидно. Это предательство от родной матери. И ведь черт с ним, с Олегом. Но мама… Я разберусь со всем этим. Сумасшествие — не мой удел. И умирать тоже нельзя. Лев ждет мою помощь, я знаю. Он главный кинетик. Он спасает эту вселенную. Единственная надежда на выживание мира. Мне нужно отыскать его. Лев! Кричу сквозь космос. Лев! Меня не слышно. Голос не проходит сквозь вакуум. Тяжело дышать. Сердце бьется как у птицы, часто. Лечу к самой яркой звезде. Так почему мне не холодно? Рой мыслей. Ответ где-то рядом. Звезды, они неподвижны. Оглядываюсь вокруг. Так и есть. Все вокруг меня неподвижно. Это остановка, временной коллапс. Я кинетик. Точно. Я кинетик. Я