— Раз уж тебя так вдохновляет вся эта религиозная чепуха, мы могли бы подняться к самой Фурвьерской базилике, и ты бы сделал оттуда панораму города… Получился бы прекрасный разворот для названия и «шапки».
— На самый верх? — встревожился фотограф.
— Я не осмеливаюсь предложить тебе взобраться туда пешком… Хотя тут не так и высоко.
— Ну уж нет, ни за какие коврижки! Я с самого утра таскаю на себе три тонны железа!
— В таком случае сжалюсь над тобой, мы воспользуемся «шнурком»…
Пако насупился, поджал губы и отступил на шаг.
— И нечего гримасничать! Так здесь называют фуникулер… Остановка всего в двух шагах отсюда…
— Слава богу, я не в силах карабкаться по лестницам…
— А я бы попыталась — только чтобы заменить занятия йогой, которые вынуждена пропустить на этой неделе…
Подъем продлился всего какие-нибудь две минуты, и они очутились на широкой эспланаде, где царила базилика Нотр-Дам-де-Фурвьер, величественно подавляя город своей мощью. Даже не спросив у Лоры инструкций, фотограф сразу же направился к порталам здания. А войдя в собор, перекрестился, поднял голову к куполам нефа, потом опустил монетку в кружку для пожертвований и зажег свечку, которую воткнул посреди потрескивавшего воскового ковра. Лора была этим удивлена и, украдкой наблюдая, как он молится, почувствовала смущение из-за своей нескромности. Она даже немного растерялась среди этого избытка золота, сверкающих мозаик, даров по обету и росписей в византийском духе. Все это на ее вкус слишком уж отдавало кичем. Так что она предпочла уйти.
Выйдя из базилики, фотограф обнаружил Лору в темноте перед бронзовым Иоанном-Павлом II, который стоял на своем пьедестале, раскинув руки в стороны и благостно улыбаясь, словно собирался воспарить к обетованным небесам.
— В тайцзицюань есть поза, которая немного напоминает эту, — заметила журналистка.
— Пожалуйста, обойдись без кощунства! — оскорбился Пако, перекрестившись.
— Но я же не насмехаюсь, — успокоила его Лора. — Даже наоборот!
— Узнаю тебя.
— Не до такой степени, уверяю… И вообще, что было бы скандального, если бы такой просветленный папа обратился к китайской гимнастике?
Пако предпочел не отвечать, поскольку не был уверен, что дискуссия о духовности уместна в такой час. Они обошли собор и, молча облокотившись о парапет, стали смотреть на искрящийся далеко внизу город. Фотограф решил поставить треногу и выбрал подходящий объектив, чтобы охватить пейзаж как можно шире.
Обширная прогалина площади Белькур, цинковые кровли театра Целестинцев, купола центральной больницы, «Карандаш» из стали и стекла, воткнутый в бетонный параллелепипед вокзала Пар-Дьё, изящные стрельчатые арки церкви Сен-Низье, грандиозная крыша Оперы, похожая на гондолу дирижабля, перевернутую гением Жана Нувеля, барочный классицизм городской ратуши, склоны холма Круа-Русс: тут перемигивались все огни Лиона, словно мириады светлячков и мерцающих искр, многоцветие которых удавалось поглотить только темным отсветам реки.
— Пожалуй, я доволен. И, рискуя показаться нескромным, думаю, что выйдет очень даже красиво! — заявил Пако, повернувшись к Лоре, чьи печальные и влажные глаза, затененные тушью, блестели в тусклом свете уличного фонаря.
Она вытерла лицо шарфом и стиснула зубы, чтобы скрыть легкое подрагивание своих губ:
— Подумать только… какой-то подонок в эту минуту прогуливается где-то там на наших глазах… как ни в чем не бывало. И у него развязаны руки.
7
Полуостров обволокло моросящим дождем, и противный колючий ветер гнал по улицам опавшие листья. Укрывшись в золотистом тепле «Кофейни Якобинцев» напротив монументального фонтана, где плескались беломраморные сирены, Лора и Пако, хотя и не были молчунами, безмолвно сидели у стойки, каждый уставившись в свою чашку: лунго без сахара у нее, двойной макиато у него. Полная превосходной сдобы корзиночка, казалось, подтрунивала над ними, потому что они вели себя так, будто хотели нарочно навязать себе искушение, чтобы лучше перед ним устоять.
Вчера они ужинали в «Девичьем бушоне», на улице Сержан-Бландан, рядом с площадью Сатоне?. Это место создали Изабель и Лора, две молодые хранительницы лионских традиций, о которых Лора Гренадье слышала, но раньше не находила времени, чтобы с ними встретиться. А ведь это симпатичное заведение наверняка пригодится для ближайшего номера. Пако воспользовался этим, чтобы сделать несколько «атмосферных» снимков: старый радиоприемник, холодильник с деревянной обшивкой, жестяная кухонная утварь, глубокие медные сковороды, своды дальнего зала из песчаника. Он снял крупным планом под обрез послевоенную рекламную афишу: «Вина Франции — Радость — Здоровье — Надежда», где сияла улыбкой веселая сборщица
