— Демжис! Не могу же я просто так, вдруг…
Что за день такой! Только начался, а я уже успела замёрзнуть напрочь и испортить отношения со своим местным покровителем. Что я самовольно назначила его на эту «должность», лучше не вспоминать. И ведь самое обидное — не то чтобы я против таких методов лечения! Даже за. Даже о чём-то таком я думала, засыпая на привалах — чтобы он меня согрел не только одеялом… И его задница весьма намозолила глаза, когда мы шли по лесам, он впереди, я — любуясь мужественной спиной. Но какая, чёрт побери, программа такая сидит в девушках, не давая им сразу соглашаться на интересные предложения симпатичных парней?!
Я села на мятое, мокрое уже одеяло и снова разрыдалась.
Демжис помялся на месте, глядя на такой оборот дела, и снова присел рядом.
— Не плачь, Настя. Я правда постараюсь придумать что-нибудь ещё.
— Обними меня… Может, я проникнусь…
Теперь я знаю, что такое «неловко обнял».
— Мне бы только с мамой посоветоваться… Хотя я и без неё попробую все средства. Хорошо?
Но, хотя раньше он выполнял подобные обязательства, я не смогла перестать плакать. К тому же ласковые объятия не способствуют этому, как ни странно — только усиливают слёзы. Так что преуспел в прекращении моих рыданий только Маннен, притащивший вместе с Левсеем, наконец, целое засохшее деревце, которое, судя по грязи, покрывавшей мечника и копейщика, они выкапывали из болотной жижи мечом и руками. Это и дрова, предвещавшие костёр, живо подняли настроение всем нам.
Гомункул был низенький — не доставал мне даже до пояса, и очень корявый. Демжис часа три лепил его из подсушенной болотной грязи, взмок сам с головы до пят, но с человеком это создание можно было спутать только в сильном тумане издалека. Грязно-серого цвета, безглазый, голый, хуже, чем детская поделка из пластилина.
Это было жутко.
— Ты умеешь создавать людей магическим способом?
— Только традиционным. Боги творили человека вместе, и в нём соединены два начала, Земли и Стихии. То есть зримая, осязаемая плоть и незримые, стихийные мысли и чувства. Если лишить человека одного из начал, он погибнет.
— Но твой «человечек» шевелится!
Гомункул, шатаясь, поковылял к кромке болота.
— Кое-что я могу сымитировать. Но он не может ни думать, ни чувствовать. Да нам от него это и не нужно. Главное, чтобы до черты дошёл.
Тонкая полосочка пламени тянулась слева направо вдоль кромки болота. Мы всем отрядом уныло взирали на неё.
— Сигнальная линия, — констатировал Демжис. Я, как обычно, не поняла, в чём дело.
— И что будет, если мы её пересечём? — Я напряжённо следила за нашим гомункулусом, покорно идущим к огненному рубежу.
— Зависит от класса линии. Может сжечь на месте, может просто оповестить хозяина о том, что мы пересекли границу Топей. И вскоре маг с гвардейцами устроят нам жаркую встречу.
— А сами они куда делись?
— На приграничной базе у края болота. Базы стоят в перегоне друг от друга, на случай, если заболотные кочевники опять решат к нам сунуться. Смотрите!
Гомункулус занёс ногу над линией… перешагнул. Язычки пламени размером с ладонь вдруг взметнулись на два метра вверх, поглотив глиняную фигурку. Пламя тут же опало. С ним упала и фигурка, развалившись на куски.
— Кисло, — подытожил Маннен. — Может, мы попробуем поискать помощи у кочевых? Приведём их к базе, захватим…
Демжис хмурился, но молчал. Идея приводить в свою страну потенциальных врагов как-то не слишком хорошо выглядит.
— А что это за базы? — подал голос Левсей. — Большие они?
— Человек на двадцать самая крупная, она как раз близко. Мелкие — на пару часовых.
— А они знают, как эту линию убрать?
— Вряд ли. Хотя…
— Может, пройдёмся мимо них, повысматриваем слабые места?
Демжис явно прикинул, что этот вариант откладывает встречу с кочевниками, и кивнул.
В неказистой коричневой траве призывно алели ягоды. Но от нашей тропы их отделяли несколько окошек воды, своим видом намекающие на печальную участь сборщика.
— Эти ягоды ядовитые?
