храм просто обязан быть приманкой».
Ну и что же из этого следует? Существует еще один храм? Или Браслеты и впрямь спрятаны в какой-нибудь пещере?
Он уже почти ничего не видел. Уэйн держал его за руку, по лицу друга струились слезы. Все тускнело. Холод… надвигался… словно тьма…
«Нет, – подумал Вакс. – Они должны быть где-то здесь. И я должен был их найти. Должен был их узнать…»
Они были.
Они были здесь!
Вакс ахнул и широко распахнул глаза, пытаясь заговорить. Уэйн сжал его руку так, что побелели костяшки.
Он ничего не почувствовал.
Нагрянула тьма, и Вакс умер.
Вакс затих.
Уэйн отпустил его обмякшую руку. Захотелось остаться здесь навсегда. Смотреть в пустоту, как те типы, что сидели рядами поблизости, – те, кого не раздавило. Сидеть и стать ничем.
За всю жизнь лишь один человек поверил в Уэйна. Лишь один человек его простил и поддержал. С точки зрения Уэйна, все прочие представители этого проклятого вида могли сгореть и обратиться в пепел. Он их всех ненавидел.
Но… что бы сказал Вакс?
«Он меня бросил, ублюдок», – вытирая слезы, подумал Уэйн.
В тот момент он и Вакса ненавидел. Впрочем, любовь Уэйна к нему оказалась сильнее ненависти. Он зарычал и с трудом поднялся на ноги. У него не было оружия – дуэльные трости он выронил наверху.
Уэйн осмотрел тело Вакса, потом присел и ощупал его ногу. Высвободил рывком дробовик.
Сразу задрожали руки.
– А ну хватит! – глядя на них, прошипел Уэйн. – Мы с этим покончили.
Потом взвел курок и отправился на поиски выхода из гробницы.
«Весь этот храм – приманка, – дрожа от холода, думала Мараси. – Так где же настоящие Браслеты?»
Это место построили для Вседержителя, который, предположительно, должен был вернуться за своим оружием. И куда же могли спрятать это оружие?
«Он наверняка знал, как оно выглядит. Он ведь сам его и создал. Мы решили, что оно имеет форму наручей, но это не обязательно. Оно может оказаться чем угодно».
Умный был бы ход для того, кто создает оружие. Чтобы метапамять подействовала, нужно точно знать, для чего она предназначена. А значит, и воспользоваться этим самым оружием смог бы лишь тот, кто знал, что именно ищет».
В этом случае люди, построившие храм, должны были оставить его там, где вернувшийся Вседержитель увидел бы его сразу. А все остальные прошли бы мимо и двинулись навстречу ловушкам, ямам и приманкам – всему, что было предназначено для того, чтобы убить их или чтобы убедить в том, что они успешно ограбили это место.
Так где же лучше всего спрятать оружие? На пороге, под знаком самого Суверена, в его собственной руке. Мараси завертелась как одержимая, выискивая огромный наконечник копья.
Он лежал прямо рядом с ней – там, где его и уронил охранник. Ваксиллиум сказал, что это алюминий, потому что не смог почувствовать металл и не пригляделся к этой штуке как следует.
Если бы он пригляделся, то увидел бы, что наконечник сделан из разных, сплавленных друг с другом металлов, – они шли волнами, будто узоры на выкованном лезвии меча. Толкнуть алломантией эту штуку Ваксиллиум не мог не потому, что она была из алюминия.
А потому, что она была метапамятью, заряженной таким количеством силы, какого никто из них никогда не видел.
Вокруг Вакса все сделалось туманным и неотчетливым. Пещера, камни, сама земля – все это превратилось в туман. Каким-то образом Вакс мог стоять прямо на нем.
Рядом в туманной мгле появился Гармония. Они пошли бок о бок, двигаясь привычным для людей способом. Бог выглядел почти таким же, каким Вакс Его все время себе представлял. Высокий, умиротворенный, руки сплетены на груди. Лицо точно удлиненный овал, безмятежное и человеческое, хоть за ним и волочился плащ вечности. Вакс видел, как она струится следом. Бури и ветра, облака и дожди, пустыни и леса – все это каким-то образом отражалось там, где ступало это существо. Его одеяние украшали террисийские V-образные узоры, где каждая V представляла собой не цвет, но век. Временные слои вроде тех, что обнаруживаются в камнях, добытых на большой глубине.
– Говорят, – негромко начал Вакс, – Ты приходишь к каждому, кто умирает.
– Этот долг я считаю одним из святейших. Несмотря на другие насущные проблемы, я нахожу время для подобных прогулок.
Голос у Гармонии был тихий, знакомый Ваксу. Словно голос забытого друга.
