лицо.
– Никита… И правда ты. Но кто тебя так…
– Он!
Сынок, обретший папу, обернулся, ткнул в меня пальцем.
– Завали этого урода, батя! Это всё он!
Дружинник окинул меня внимательным взглядом.
– И что же он сделал?
– В Черное Поле Смерти меня затащил, где…
– Стоп. В прежней твоей ипостаси затащил?
– Да…
Сказал Никита – и поперхнулся словом. Понял, что чушь сморозил. Но было поздно.
– А я вот видел иное, – задумчиво проговорил дружинник. – Что он тебя, дурня, к земле прижимал, спасая от новомутов. Хотя мог пихнуть тебя им на кормежку, а сам попытаться убежать. На это что скажешь?
Никита лишь пыхтел, краснея лицом и сжимая кулаки в бессильной ярости.
– Ладно, с тобой я позже поговорю, – сказал дружинник, направляясь ко мне. – Кто таков будешь?
– Человек прохожий, обшит кожей, – усмехнулся я. – С какой целью интересуешься, служивый?
– С целью понять, как мой сын из богатыря в задохлика превратился, – хмуро проговорил дружинник. – Не расскажешь?
– Зачем? – пожал я плечами. – Начну рассказывать, так будет похоже, что я хвастаюсь, либо оправдываюсь. А я ни то, ни другое терпеть не могу.
– Годный ответ, – кивнул дружинник. – Жаль, что мой сын не таков, как ты, воин.
И протянул мне лапищу.
– Я Еремей, сотник Кремля.
– Снайпер. Сталкер, – сказал я, пожимая пятипалую лопату и всерьез опасаясь, что если Еремей ее сожмет, то моей кисти точно хана. Но нет, пожал аккуратно. Всего-то лишь кости хрустнули, но в целом перетерпеть можно. – Вы какими судьбами здесь оказались?
– Сын мой себя былинным Святогором возомнил, – поморщился Еремей. – Сбежал с тремя такими же обалдуями славы искать. Решили они лагерь шайнов сничтожить, благо дури от рождения всем им досталось немерено. Вижу, сничтожили. Мой один остался, остальных не видел?
– Нет.
– Понятно. Значит, шайны сожрали. Они пленных берут только на мясо. И если б не ты, мой, думаю, уже бы превратился в шайново дерьмо. Ты ж его там нашел, в лагере рептилоидов?
– Неподалеку, – сказал я.
– Связанным? – испытующе заглянул мне в глаза сотник.
И такая тоска была в том взгляде вперемешку с надеждой, что мне его аж жалко стало. Хотел отец сына-героя, а получил придурка-переростка, ошибку природы. Бывает. Но как бы там ни было, я в этом не участвую.
– Слушай, папаша, – сказал я. – Давай так. Я тебе блудного сыночка в семейное лоно вернул? Вернул. И давай на этом закроем тему.
– С чего это? – нахмурился сотник.
– Языком болтать я не особо люблю, тем более в чужой адрес, – сказал я.
– Уважаю, сам такой, – задумчиво кивнул Еремей. И, обернувшись к своим, крикнул: – Выводите коней, братцы. Возвращаемся. Ты – с нами поедешь, – добавил он уже мне. Эдаким командирским тоном, не терпящим возражений.
– Это с какой радости? – поинтересовался я, слегка напрягшись. Не люблю, когда мне в приказном тоне объясняют, что я должен делать.
– Князю расскажешь что да как. Ты ж сам наверняка в Кремль шел, тут дорога одна и прямая. А с нами безопаснее будет. И быстрее.
С этим трудно было не согласиться. Хотя их «быстрее» мне не особо понравилось, так как оно оказалось небольшим табуном фенакодусов – мутантов, похожих на зубастых и когтистых лошадей. Их дружинники, завидев ктулху, в развалинах спрятали, а сами направились пешком дорогу расчищать от нечисти. В развалинах пёхом всяко сподручнее, чем верхами.
– Не боись, – хмыкнул Еремей. – Мы тебе самого смирного дадим. С собой в заводе вели, думали пацанов спасем…
«Мой» фенакодус оказался вертлявой тварью, то и дело норовившей укусить меня за ногу. Но, получив «берцем» в нос, стал более смирным. А может затаился, готовясь к беспроигрышной атаке. Ладно, будем настороже.
Ехали не спеша, берегли «лошадей», которых гнать теперь уже не было особой надобности. Еремей, по ходу проникшийся ко мне некоторым уважением, по пути рассказал, что в Кремле нынче нового.
Оказалось, много чего.
С того времени, как я был там в последний раз, начало набирать силу движение староборцев. Кому-то умному пришло в голову, что раньше было лучше.
