заставить меня рвануться вперед… и попасть в ловушку, уйти из которой было нереально даже в режиме замедленного личного времени.
Нет, я конечно прыгнул влево, все-таки продолжая надеяться на свою личную удачу, на то, что она не оставит того, кто никогда не сдается, на свое предназначение Меченосца, на то, что я зачем-то нужен Мирозданию…
Не прокатило.
Видимо, надоел я и личной удаче, и предназначению, и Мирозданию. А может просто Зону достал, которая в таких случаях просто стирает осточертевшее тело с себя, как щелчком отправляет сталкер в последний полет прихлопнутого на плече комара.
Двойной укол в бедро был и не особо болезненным – подумаешь две тонкие иголки в мясо во-ткнулись. Я даже, падая, попытался рубануть мечом, рассекая черные нити, протянувшиеся к моей ноге…
Но не успел.
Ужасающей силы разряд долбанул мое тело, заставив его выгнуться так, что я пятками чуть не достал затылка. Меч вылетел из моих рук… вместе с сознанием, покинувшим мое тело стремительно и неотвратимо – примерно как личная удача, которой, как и всему на свете, тоже бывает предел.
Я лежал на чем-то твердом. Это «что-то» неприятно давило на лопатки и затылок. Я попробовал сменить положение, и удалось это мне неважно – в затылке словно взорвалась граната. Я заорал. Во всяком случае, так мне показалось. На самом деле, наружу вырвался лишь слабый стон.
– Он очнулся, хозяин, – прогнусавил голос справа от меня.
– Вижу, – ответил другой голос, который был мне определенно знаком. Но мутная взвесь, плавающая в мозгах, мешала мне понять, где я слышал его раньше. Моя голова напоминала пузырь, наполненный тяжелым, клейким, плохо сваренным киселем, и мозг был лишь более плотным сгустком в том киселе, не способным функционировать и на пять процентов своего былого потенциала.
Тем не менее, я все-таки попытался открыть глаза.
Удалось это не сразу, словно веки стянула твердая корка. В глаза брызнул свет. Я зажмурился, и против воли застонал снова.
– Дежавю, – произнес второй голос. – Ведь кажется, что совсем недавно он уже лежал на этом столе. А сколько воды с той поры утекло. Крови же – и подавно. Может, прав лесник насчет того, что правильнее было выбросить его тогда в «ведьмин студень», мол, всем бы спокойнее жилось. Что думаешь?
Ответом голосу было молчание.
– Верно думаешь, – вздохнул голос. – Думать тут – моя прерогатива. Твоя же – выкидывать в аномалии тех, кто вообще своей башкой не думает.
Мои глаза уже почти привыкли к свету, как привык к раздирающей боли мозг в районе затылка. Поэтому я сделал над собой усилие и рванулся со всех сил, надеясь скатиться с деревянной подставки, а там уж как получится. Скорее всего – пальцами в глаза говорившему, на удушающий захват его, а дальше, прикрываясь телом пленника, действовать по ситуации.
Отличный план для мозга, недавно вырубленного мощным разрядом тока. Можно сказать, обалденный план.
Но ничего у меня не вышло. Я был накрепко привязан к тому, на чем лежал, причем так, что даже пальцем пошевелить не мог, не то чтобы куда-то там скатиться.
– Хорошая попытка, сталкер, – сказал тот, кого гнусавый назвал «хозяином». – Не надоело еще бегать, прыгать, бить, стрелять, резать, грызть?
– Не надоело! – неожиданно для себя проревел я пересохшим горлом – ну прям точь-в-точь караульный нео на перекличке.
– Ну, вот и поговорили, – констатировал голос, принадлежащий… Ну конечно. Торговец. Как его? Петрович? Не, Жмотпетрович вернее будет.
Память помаленьку возвращалась в мозг, сотрясенный электричеством. Ну понятно.
Стало быть, лежу я связанным в бункере барыги, которого недавно ограбил. Интересно, что теперь будет? На ремни порежет меня? Или продаст? Второе вероятнее, ибо у любого торговца есть закон: барыш на первом месте, а всё остальное – на последнем. Хотя, возможно, лучше б прямо здесь прикончил, всяко быстрее будет. Даже боюсь представить, как долго я буду умирать в лапах «мусорщиков»…
Что-то щелкнуло, подо мной зажужжали невидимые моторы. Внезапно стол, к которому я был привязан, дернулся и начал двигаться. Моя голова поехала вверх, а ноги – вниз. Надо же, а с виду обычная деревяха на стальных ножках. Оказывается, не совсем обычная, по желанию хозяина способная становиться практически вертикально. Интересно – зачем? Чтоб удобнее было пленников на ремни резать?
В поле моего зрения степенно вплыл Жмотпетрович, за спиной которого маячили двое телохранителей в бронекостюмах и с автоматами. Не иначе, из той команды, что коварно и – чего уж скрывать – профессионально отловила меня при помощи электрошокеров.
– Да, Снайпер, оскорбил ты меня сильно, – почесывая подбородок, сказал торговец. Его тяжелый, немигающий взгляд не сулил ничего хорошего.
– Знаю, – хрипло произнес я. – Такое не прощают… И что в благородство ты играть не любишь, я тоже в курсе.
Что ж, легендарный торгаш был в своем праве. И если б он сейчас кивнул своим телохранителям-автоматчикам, державшим меня на прицеле, и те хором нажали на спусковые крючки своих АК, я бы не имел к Жмотпетровичу никаких претензий.
Я закашлялся. Горло просто раздирало от су-хости.
– Дай ему воды, – кивнул торговец.
