пошли: мертвых от живых не отличают! Ладно, малыш, иди за мной. Кто ж за детьми так плохо смотрит?! Худой, чумазый, одежда вся разваливается! А волосы ты когда в последний раз причесывал?
Все это возмущало его значительно больше, чем кривая спина и подергивающаяся щека, и Перси это вдруг успокоило: Генри видел, как разжались его нервно стиснутые кулаки, когда он входил в комнату вслед за Карлом.
– Что ты любишь из еды? – спохватился Эдвард, и Перси коротко, спокойно улыбнулся ему через плечо.
– Давно было дело, – негромко сказал он. – Я не помню.
В знакомую Генри роскошную столовую король отправил обедать придворных, которых из-за траура с утра никто не кормил. Второй стол он приказал накрыть в небольшой светлой комнате с окнами в сад, которую Генри смутно помнил как место, где его мать устраивала со своими подругами чаепития только для дам. Очевидно, там обсуждались вопросы, затронутые в книге Розы: поведение мужчин и способы его улучшения.
Помимо сыновей и Перси, король пригласил Розу, Агату, Уилфреда, Олдуса, Джетта и его мать, и даже, по некотором размышлении, Освальда с Джоанной.
– Они хотели исчезнуть, чтобы не мозолить никому глаза, но я попросил их остаться, – сказал король на ухо Генри, пока все рассаживались. – Если уж великий Барс их простил, то и нам нечего старое помнить. Не думал, что буду обедать в такой компании, но после сегодняшних событий я, кажется, ничему уже никогда не удивлюсь.
Круглый стол в центре комнаты был уставлен тарелками так, что они только каким-то чудом не падали на пол. Наверное, Эдвард, распоряжаясь насчет еды, попросил достать все, что было в королевских погребах, чтобы Перси мог выбрать.
Тот оказался непривередлив: деловито брал с каждого блюда понемногу, клал в рот и, блаженно зажмурившись, жевал. Никакими вилками и салфетками он до превращения в Барса явно не пользовался, но Генри видел: никто не решится сделать замечание создателю королевства. Карл связал мокрые волосы Перси шнурком и одел его во все чистое, видимо, одолжив у кого-то из слуг, имевших сына того же возраста, черные штаны и серую рубашку. Обсыпанный крошками, с руками, блестящими от масла, Перси казался обычным ребенком, и Генри едва не засмеялся, думая о том, что правда иногда оказывается страннее любой выдумки.
Магда сидела между сыном и Розой, та ухаживала за ней, как за матерью, предлагала попробовать то и это, показывала, как удобнее держать тяжелые дворцовые ножи и вилки. Одета Магда была аккуратно, во все новое, волосы красиво уложены, – Генри готов был поспорить, что это работа не притихшего, расстроенного Джетта.
– Она меня так и не узнала, – одними губами произнес Джетт, почувствовав взгляд Генри. – Разговаривает со мной, глядя туда, где меня нет.
Перси внезапно поднял голову от пирога с таким видом, будто что-то внезапно вспомнил.
– Сейчас я ничего не вижу, но еще пару дней назад видел десятки вариантов развития событий, – сказал он. – Половина шансов была за то, что она никогда не вспомнит, но половина… Гармошка, Джетт. Используй гармошку.
Джетт вскинулся и хлопнул себя по карманам, лихорадочно пытаясь вспомнить, когда в последний раз видел свое имущество. А вот Генри помнил. И Агата тоже. Она вытащила из кармана платья губную гармошку, которую он когда-то отдал ей, и положила на стол. Вокруг гармошки была обернута записка, и Джетт, развернув ее, прочел вслух:
– «Раз ты вернулся, хочу вернуть ее тебе, все равно играть не умею. P.S. Не выбросила твой бесполезный подарок только потому, что жаль старинную вещь». Агата, ты самая прекрасная женщина в мире. Спасибо.
Агата мрачно улыбнулась, и Джетт, поднеся гармошку к губам, заиграл какую-то простенькую веселую мелодию. Наверное, существовали какие-то правила, запрещавшие играть за королевским столом, но в этот день никому не было дела до правил. Услышав звуки гармошки, мать Джетта вздрогнула и сосредоточенно заморгала, глядя прямо перед собой.
– Слушай, а ты можешь расколдовать Агату? – тихо спросил Генри, перегнувшись через стол к Джоанне. Звуки музыки надежно его заглушали. – Глаза же ты мне вернула.
Джоанна покачала головой:
– Можно снять то заклятие, у которого не было условия. Но если бы я сказала: «К нему не вернется цвет глаз, пока он не поцелует ежа», то, как бы я ни старалась, не видать тебе своих глаз, пока не найдешь подходящего ежа. В заклятии, наложенном на Агату, есть условие, я его придумала, чтобы заставить ее сбежать из дворца. Прости, не могу ничего сдедать. – Она чинно отпила чаю, держа второй рукой блюдце. – Да уж, всех наверняка смущает, что я сижу за этим столом. Ладно, Генри, прими добрый совет: сделай так, чтобы Агате не попался на глаза грибень, а то она расстроится.
– Грибень? Да он-то тут при чем? – растерялся Генри. – Если ей надо его поцеловать, то почему бы и…
– Да нет же, – хмыкнула Джоанна. – Не настолько у меня безумная фантазия. Но определенно более хитрая.
Генри уже собрался добиваться от нее ответа, но тут Джетт закончил играть, и ему пришлось сесть на место.
– Наша гармошка, – пробормотала Магда, и Джетт сжал ее ладонь, боясь, кажется, даже дышать. – Мой папа когда-то мне ее отдал. Никак не могла вспомнить, как она звучит.
– Пара дней и немного усилий, – невозмутимо сказал Перси, протягивая руку за следующим пирогом. – Не отступай, и все получится.
