Может, на нем что-нибудь написано. Или нарисовано. Роза, ты гений. Эй, добрый вечер! – Генри подскочил к старушке, шаркавшей по улице мимо них. – У вас в городе или в окрестностях есть статуя короля Матеуша?
Та посмотрела на него так, словно вообще не понимала, о чем он, и Генри бросился к следующему прохожему – женщине с тяжелой сумкой. Он задал ей тот же вопрос, и получил в ответ тот же недоуменный взгляд.
В следующие полчаса Генри менял в своем вопросе «короля Матеуша» на «первого короля», «бородатого человека» и «человека в короне», потом начал спрашивать, есть ли в городе хоть какие-то статуи, но прохожие не вспомнили ничего, кроме двух полурыб на фонтане. Постепенно людей на улицах становилось все меньше – закат сначала ярко разгорелся, затем погас, а темноту здесь, как и во дворце, не жаловали. Генри упрямо ловил на улицах редких прохожих, но после заката желающих поболтать стало куда меньше: завидев приближающегося Генри, люди ускоряли шаг, стараясь не встречаться с ним взглядом.
В конце концов Генри без сил опустился на порог какого-то дома, и Роза, зябко обхватив себя за плечи, села рядом. Она ни на что не жаловалась, но Генри чувствовал исходящую от нее усталость, как невидимую волну. Придется вернуться к Селине и ждать утра – на этих полутемных пустых улицах больше помощи ждать не от кого.
Он уже почти собрался с силами, чтобы встать, когда услышал неспешный стук копыт о мостовую, и из-за угла выехала повозка, запряженная понурой лошадкой. Правил ею человек, которого Генри даже в сумерках узнал по пышному облаку волос вокруг головы: мастер иллюзий, превративший монету в голубя.
– Кого я вижу! – приветливо сказал мастер и притормозил повозку рядом с ними. – Ты, брат, я смотрю, тоже не отсюда, а то не бродил бы тут в темноте. Чего сидишь? Заработал – и сматывай удочки.
– Мы ищем статую короля Матеуша. Не знаете, есть такая поблизости? – чувствуя себя глупее некуда, спросил Генри.
Он был уверен, что мастер иллюзий покачает головой и уедет, но тот замер, пристально уставившись на Генри.
– И зачем ты ее ищешь? – медленно спросил мастер. – Поход по историческим местам?
– У нас важное дело. Знаете, где она?
Тот смерил его тем же острым, внимательным взглядом, что и на рынке.
– Дело, значит, – протянул он. – Сколько?
– Сколько чего? – не понял Генри.
– Сколько дашь за то, чтобы я отвез вас к статуе? Мне по пути.
Генри с бешено колотящимся сердцем вытащил из кармана свой заработок. Он чувствовал себя так, будто долго охотился на неуловимого зверя, а потом тот выскочил прямо перед ним. Роза была права: само королевство им помогает. Мастер свесился с телеги и посмотрел на позеленевшие от времени, истершиеся металлические кружочки, что-то прикидывая в уме.
– Неплохо ты за цветочек выручил, молодец, – задумчиво протянул он. – Путь не близкий, пешком два дня добираться, а со мной доедете за ночь, да еще и поспать сможете. К тому же заметь: я не задаю вопросов, куда ты на ночь глядя собрался с девчонкой. – Он подмигнул Розе. – Короче, давай все, что есть. Хотя знаешь, одну можешь себе оставить, я человек благородный.
Генри без вопросов высыпал все монеты, кроме одной, ему на ладонь. О еде и постоялых дворах теперь можно забыть, но это неважно: главное, что к рассвету они доберутся до цели.
– Добро пожаловать в мою телегу! – сказал мастер, широким жестом обведя свое шаткое средство передвижения. – Чувствуйте себя как дома.
Генри подсадил Розу в скрипучее деревянное сооружение. В углу неаккуратной кучей были свалены какие-то вещи, из-под большой тряпки неслось курлыканье – кажется, там были голуби. На дне телеги лежало засаленное одеяло, при виде которого Роза поджала губы.
– Мне тут не нравится, – еле слышно сказала она. – И он мне не нравится, он грубый и бесцеремонный. Давай не поедем, пожалуйста. Ты ведь принц, ты не можешь спать на таком…
– Нет, – отрезал Генри. Он не мог позволить ей выиграть этот спор. – Делай, что я говорю.
Получилось грубее, чем он хотел, – Роза втянула голову в плечи и с пустым выражением легла на дно телеги спиной к нему, подложив под голову свой узел. Телега тронулась, и Роза охнула. От голых досок ее отделяло только рваное одеяло, и даже Генри, привыкший к неудобствам, поморщился. Он чувствовал, что к утру они оба будут покрыты синяками, и неловко похлопал Розу по спине. Генри помнил, что Эдвард успокаивал таким движением своего коня, но на людей это, кажется, не действовало: Роза плечом сбросила его руку и отвернулась сильнее.
Он лежал, глядя на медленно ползущее над ним звездное небо, пока дыхание Розы не выровнялось. Генри не привык спать в опасной обстановке, а в этой деревянной коробке на колесах он себя в безопасности точно не чувствовал.
– Рядом с той статуей есть деревня? – спросил он, когда Роза заснула.
– Не знаю, – после долгой паузы ответил мастер. – Я только проездом ее видел: обычная статуя, ничего особенного, сам увидишь. Расскажи-ка лучше о себе – откуда явился, как дошел до такой жизни.
Генри не ответил. Он не спал двое суток и слишком устал, чтобы выдумывать убедительную ложь.
