способы сотрудничества с ними{94}.
Это сотрудничество, которое делает вопрос о «Суассонской чаше» индикатором совершенно иных процессов, чем считалось ранее, заставляет по- другому посмотреть и на иной важнейший процесс — христианизацию Галлии. Центральным эпизодом данной части «Истории» Григория Турского является обращение Хлодвига в католичество. Из «Истории» мы узнаем о крещении Хлодига в Реймсе в присутствии св. Ремигия, причем Григорий Турский относит это событие к 496 г., т.е. победе франков над аламаннами, которая сделала их гегемонами северной Франции{95}. Однако кроме этого рассказа Григория Турского есть и другая версия, которую можно найти в письме епископа Трира Ницетия (Низье); высокопоставленный клирик упоминает крещение в Туре, но не говорит о дате этого события{96}.
Считается, что версия Григория Турского о крещении именно в Реймсе в 496 г. является достоверной, потому что в указанный год Тур находился еще под властью вестготов-ариан. Но некоторые исследователи согласились с епископом Ницетием, и признали вероятным тот факт, что крещение произошло в Туре. Чтобы объяснить, как такое важное событие могло случиться в городе, который находился под властью вестготов-ариан, ученые выдвинули гипотезу: дата 496 г. была результатом неточности Григория Турского. Историки предположили, что Хлодвиг крестился в Туре, но не в 496 г., а в 506 г.{97} Тогда он с триумфом вошел в этот город после победы над вестготами и их королем Аларихом II (автором «Бревиария Алариха») для того, чтобы получить в базилике св. Мартина, в присутствии Григория Турского, титул патриция, который содержался в грамоте византийского императора Анастасия{98}.
Данный вопрос привлекал внимание исследователей XX в. не потому, что их (как это было характерно для историков-позитивистов XIX в.) интересовала только дата события. Две его версии позволяют взглянуть на историю франков с принципиально противоположных точек зрения. Если верить Григорию Турскому, который относил это событие ко времени победы над аламаннами, то смысл его заключался в следующем: первый король франков, как и Константин Великий, обратился к силе христианского Бога, и благодаря Ему смог повергнуть своих врагов в бегство{99} . А это уже создавало образ Хлодвига как «нового Константина», для которого крещение совпало с обретением суверенитета над северной Галлией, а вовсе не с вхождением в семью варваров-«патрициев» византийского императора[18].
Если же более достоверным признается сообщение епископа Ницетия, то тогда крещение Хлодвига (в Туре) было событием весьма заурядным: оно явилось своего рода дополнением к тому набору церемоний, которые сделали короля франков одним из «патрициев», и, следовательно, своего рода «доверенным лицом» Византии на Западе. Крещение в этом случае было не столько сознательным выбором короля, сколько своего рода “sine qua non” для утверждения своего нового статуса «патриция». Более того, в согласии с этой версией язычник Хлодвиг одержал победу над христианским королем (пусть и арианином) Аларихом II.
Какая из версий более соответствует действительности: признанного и авторитетного историка Григория Турского или малоизвестного епископа Ницетия? Если не быть предвзятым, то следует признать, что оба рассказа одинаково достоверны. Если именно версия Григория Турского используется в учебниках и учебных пособиях, то только в силу авторитета, который историки стали приписывать ему благодаря работам О. Тьерри и Ф. Гизо. Единственный достоверный вывод из анализа этого эпизода может быть вовсе не в утверждении точных даты и места крещения Хлодвига. Из полемики мы можем с уверенностью заключить, что Григорий Турский был причастен позднеантичной топике, позволившей ему сконструировать рассказ о крещении Хлодвига в духе повествования о Константине Великом.
Спор, посвященный истолкованию этого события «Истории», так и остался бы без окончательного ответа, если бы не новые исследования, которые позволяют свежим взглядом посмотреть на всю вторую книгу Данного сочинения. Рассматривая рассказ Григория Турского о т.н. Суассонском королевстве римских полководцев Эгидия и его сына Сиагрия{100}, Эдвард Джеймс выдвинул интересную гипотезу. Он отметил, что картина захвата Хлодвигом этого королевства, находившегося под властью «короля римлян» Сиагрия, выглядит у Григория Турского недостаточно убедительно{101}. Если верить епископу Тура, то ситуация следующая: вначале Хильд ерик во главе отряда франков захватил Суассон, однако франки изгнали его за стремление к единоличной власти. После этого франки перешли под власть римского полководца Эгидия, который создал своего рода Суассонское королевство; его Григорий Турский называет «королем франков». Григорий Турский подчеркнул, что Хильдерик, находясь в Тюрингии, тем не менее, поддерживал тесные связи со своей «родиной»{102}. После смерти Эгидия Суассоном продолжал править его сын Сиагрий. Сын же Хильдерика Хлодвиг победил Сиагрия и захватил это королевство.
История вызвала ряд сомнений у Джеймса, который отметил, что она, как и глава в целом, производит авантюрное впечатление, а «захват» Суассона Хильдериком, его изгнание и затем повторное покорение Суассона Хлодвигом мог быть выдумкой Григория Турского. В частности, на основании археологических данных Джеймс допустил — «королевство» Эгидия и Сиагрия никогда не находилось в Суассоне; город уже со второй половины V в. стал испытывать большое давление со стороны франков, которые начали массово расселяться там{103}. Историки даже предположили, что оно возникло на месте, или просто было синонимом земель, которые с V в. стали находиться под контролем генералов римского и провинциального происхождения, постепенно претендовавших на все большие полномочия{104}.
Согласно Джеймсу, на самом деле эта история появилась потому, что Григорию Турскому надо было описать франков не как мирно адаптировавшееся к порядкам римской провинции население, а именно как «захватчиков», которые, как и другие варвары, пришли в пределы бывших римских провинций, чтобы взять власть в свои руки. Как он предположил, франки уже давно находились в пределах Римской империи, будучи ее
