империи и создавших на обломках имперской власти свое королевство. Но исследователями было убедительно доказано, что настоящее название этого труда — «История» (или, точнее, «Десять книг историй»)[24].

Правильная оценка методов историописания Григория Турского немыслима без исследования его отношения к Орозию, сочинение которого Григорий считал своего рода примером для себя. Григорий признавался, что в своей «Истории франков» он хочет следовать таким авторам, как Евсевий Кесарийский («Церковная история»), Сульпиций Север («Житие св. Мартина»), Иероним Стридонский (перевод «Хроники» Евсевия) и Орозий («Семь книг против язычников»){119}. Он призывал королей и знатных людей «ознакомиться тщательно с сочинениями древних», «отыскать, что писал Орозий о карфагенянах», когда речь шла о необходимости поддерживать согласие между правителями {120}. Актуальность обращения к теме «Григорий и Орозий» обусловлена предпринятыми в недавнее время в работах В.М. Тюленева попытками пересмотреть оценку характера исторического процесса у Орозия. Традиционно историки Нового времени полагали, что метод отбора и оценки исторических фактов Орозием значительно отличался от метода такого признанного историка Поздней Античности, как Евсевий Кесарийский. В частности, считалось, что взгляд Орозия на Римскую историю был слишком трагичным, а само сочинение — «далеко от Рима»{121}. Однако в недавней работе, посвященной трудам Орозия, предпринята попытка показать, что отношение этого автора к римской истории было более оптимистичным, чем казалось ранее. Орозий считал — с началом периода Принципата Рим смог избавиться от тех катастроф, которые преследовали его в эпоху Республики{122}.

В своей «Истории» Григорий Турский использовал историографическую концепцию Орозия, призывая обращаться к нему, дабы понять — только согласие между властителями давало возможность достичь порядка «во франкском народе и его королевстве»{123}. Несмотря на то, что современные исследователи стали видеть Орозия в более оптимистическом ключе, восприятие, характерное для Григория, как нам кажется, все-таки ближе к более традиционной точке зрения на него как на «историка катастроф»[25]. Ученые отмечают — «История» епископа г. Тура пронизана идеологией падения нравов человечества и его спасения благодаря христианству, и некоторые события раннесредневековой истории в его сочинении могут казаться драматичнее, чем об этом сообщают другие историки{124} . В его «Истории», вполне в духе сочинения Орозия, можно найти эсхатологические мотивы, которые отчасти объясняют подчеркнуто пессимистическое изложение некоторых событий{125}. В поисках драматических ситуаций, ставящих простых людей, епископов и властителей перед моральным выбором, Григорий Турский, как и Орозий, стремился показать, как неправильный выбор, обусловленный пренебрежением к христианскому идеалу поведения, вел к развитию ситуации от плохого к худшему. В описании «проклятого дома» королей «Суассонской» ветви во главе с Хильпериком I можно увидеть не столько зарисовки с натуры, сколько прямое создание «образа врага» в соответствии с теми историографическими приемами, которые создал Орозий.

Но это позволяет нам утверждать, что сочинение Григория Турского — не просто изложение событий в том виде, в каком они происходили в Галлии VI в. Но если он использовал методы позднеантичного историописания, то не просто заимствовал и копировал их, как это сделали Кассиодор или Иордан. Григорий Турский актуализировал различные историографические концепции при составлении своего повествования. Однако именно поэтому его текст — не столько живые зарисовки из истории раннесредневековой Галлии, сколько результат выбора и адаптации фундаментальных историографических концепций к франкскому материалу.

Свидетельством этого служит также и тот факт, что варварские правители и их окружение — франки (для Григория Турского последний термин имел значение знати, группировавшейся вокруг короля) — не являлись для епископа единственной силой, которая обеспечивала поддержание мира в Галлии{126}. В его истории именно иерархи церкви устанавливают справедливый порядок и от них зависит поддержание мира не только в своих диоцезах, но и в Галлии в целом, в то время как правители все время конфликтуют{127} . В этом смысле можно сказать, что для Григория Галлия VI в. ничем не отличалась от позднеантичного мира, в котором зародились и для которого были характерны представления о ключевой роли епископов в деле поддержания мира{128}. Это позволяет согласиться с выводами историков о том, Григорий Турский писал не историю франков, а, скорее, продолжение истории римской Галлии, в которой значительную роль играли представители галло-римской элиты, ставшие епископами, находившиеся под властью франкских королей{129}.

Данный раздел можно резюмировать следующим образом. Именно благодаря сочинению Григория Турского у историков создалась картина успешного захвата Хлодвигом Суассона и последующего триумфального шествия франков по Галлии. Однако подобное представление может и не соответствовать действительности. Темы «проклятых королей» и согласия между правителями франков, в качестве гарантов которого Григорий Турский видел епископов, являются центральными в его сочинении, что отличает его от последователей. Среди людей, имевших влияние в Галлии, Григорий видит не только королей, других членов Меровингской династии, а также отдельных представителей галло-римской и франкской аристократии. В его картине исторического развития Галлии важнейшую (если не центральную) роль играют епископы, причем не все, а только те, которые были поставлены каноническим образом и действовали в согласии с другими прелатами Галлии. Григорий Турский подчеркивал, что основой политики державы франков было согласие, а его отсутствие приводило к конфликтам и хаосу[26]. Это напоминает традиционную для Поздней Античности топику, и поэтому возникает вопрос о достоверности картины, созданной им[27].

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату