— Когда вы обнаружили кражу?
— Я с дачи вернулась сегодня в полдень, дверь открыта, в квартире все вверх дном, — хотя следователь обращался к Жукову, отвечала его супруга, а народный лишь согласно кивал головой.
— Кто знал, что вы на даче?
— Господи, да все знали, и соседи, и друзья! Но и те, и другие — приличные люди, не шушера какая-нибудь.
И это было правдой — в доме на улице Горького простые люди — по выражению мадам Жуковой «шушера» — не жили. Исключительно генералы, дипломаты, директора предприятий и — народные артисты.
— А соседи по даче?
— У нас дача на Николиной горе — знаете, кто там живет?
Следователь знал — примерно тот же контингент, что и на Пешков-стрит. Н-да…
… — Послушай, старлей, я вот что думаю… Ну, цацки, понятное дело, первое, что схватили… Аппаратуру, шмотки фирменные, тоже понятно. А вот зачем вору понадобился кусок ржавого металла? Не думаю, что история древней Японии — невинное хобби квартирного вора.
— Заказ? — сообразил Лежава.
— Не сомневаюсь. Накануне Жуков встречался с каким-то итальянцем. Тот якобы специально приехал, чтобы посмотреть на его коллекцию.
— Что за итальянец?
— Некий Винченцо Росси. Председатель научного исторического общества. Крайне интересовался копьем. Приезжал всего на один день. Жуков договорился встретиться с ним с утра, тот пришел к нему на городскую квартиру. Жуков при нем доставал копье из сейфа. Росси пришел в бешеный восторг, чуть ли не лобызал этот кусок бронзы.
— Ценитель! — усмехнулся Георгий.
— Да, выглядело именно так. Попросил копье продать, предложил несусветную сумму.
— Сколько?.. — старлей выказал живой интерес.
— Десять тысяч долларов.
— Mamma mia! — Лежава рассмеялся.
— Как ты сам понимаешь, Жуков категорически отказался. Даже перепугался.
— Естественно. Валютные операции — вплоть до расстрела.
Росси не настаивал, извинился, попросил разрешения сфотографировать раритет и ушел. Улетел из СССР тем же вечером.
— Это точно, что улетел?
— Справку прислали с пограничного поста в Шереметьево. Улетел, факт!
— Но мог оставить наводку, разве нет? — Георгий поднялся. — Пойду-ка я поспрашиваю у информаторов.
— Считай, я этого не слышал, — отмахнулся Чумак. — Беги, парень…
— Потом Жуков припомнил название этого «исторического общества» — именно «Il vettore». Но больше мы о нем не слышали.
— Кражу раскрыли? — деловито спросил майор.
— Представь себе, раскрыли. Я пообщался с информаторами и один из них дал зацепку на местного квартирного вора — Барсукова Глеба, погоняло, как ты догадываешься, «Барсук». Так вот, Барсука задержали спустя неделю на одной малине, пьяного в хлам. Протрезвев, он сдал барыгу, у которого мы похищенное и обнаружили.
— Дай-ка угадаю. Все, кроме копья.
— Именно! Копье словно испарилось. Доказательств того, что его увез синьор Росси нет, допросить его, естественно, у нас не было никакой возможности, и народному пришлось распрощаться с экспонатом навсегда.
— А Интерпол?
— Забыл, какое время было? Какой Интерпол! Все контакты с подобными спецслужбами сводились до минимума, а Жуков — все-таки птица недостаточно высокого полета, чтобы его имущество объявлять в международный розыск. Так и сгинуло это дохоко.
— Батоно[167], это все конечно, интересно, но как насчет отпуска? — осторожно поинтересовался майор.
— Две недели. Сегодня позвоню в посольство. И ни слова больше, а то и того не дам!
Виктор по-строевому повернулся и покинул кабинет. Только, когда он оказался за дверью, его рот невольно расплылся в озорной улыбке — две недели — ровно в два раза больше, чем он рассчитывал выцыганить у Лежавы. Нужно быстро накатать заявление и подмахнуть у полковника — пока тот не передумал…
…Но — хочешь рассмешить Бога, поведай ему о своих планах. Истинность этой поговорки Виктор оценил на следующее утро, когда, придя на работу и пролистывая сводку происшествий, понял, что отпуска ему не видать еще долго.
И вновь — Быково. Кто бы мог представить, что всего спустя три месяца он вновь окажется в том проклятом доме. Когда он подъехал к воротам, они
