Собирались они с поразительной быстротой. Машины гнули и формовали металл почти бесшумно, так же бесшумно они изготавливали детали и добавляли к стальному корпусу. Я стоял в огромном, чересчур ярко освещенном цеху, согревшийся, но полуживой от голода, и гадал, что сталось с тостерами и почему я не видел их почти тридцать лет. Если мне хотелось поджарить хлеб, я натыкал его на вилку и держал над открытым пламенем. Думаю, все остальные поступали так же.

И вот, дойдя до конца конвейера, я понял, что происходит. Здесь стоял робот Третьей модели, одетый в светло-серую форму. В отличие от своих неповоротливых собратьев, он двигался довольно ловко. Каждый собранный тостер подъезжал к нему. Робот щелкал выключателем над ядерной батарейкой и, если ничего не происходило – нагревательный элемент не раскалялся, – бросал тостер в большую мусорную корзину на колесах.

Как все остальные роботы, он совершенно меня не замечал. Я довольно долго стоял и смотрел на него, слегка ошалевший и размякший от тепла. Робот брал каждый собранный тостер, щелкал выключателем, заглядывал внутрь, обнаруживал, что прибор не работает, и бросал его в корзину.

У него было круглое лицо и глаза чуть навыкате. Он напоминал Петера Лорре, только без искры интеллекта. Покуда я стоял, корзина наполнилась новенькими блестящими тостерами. Увидев это, робот зычным металлическим голосом крикнул: «Переработка брака!», сунул руку под конвейерную ленту и выключил рубильник.

Лента остановилась. Роботы в серой форменной одежде замерли навытяжку. Судя по тем, чьи лица я видел, они все походили на Петера Лорре.

Полная корзина бракованных тостеров покатилась по полу – я еле успел отскочить с дороги, – подъехала к началу сборочной линии и остановилась перед небольшой дверью. Дверь открылась, вышел робот и начал неуклюже сгребать тостеры в охапку. Он относил их в комнату за дверью и складывал в приемный лоток машины. Такая же была у нас в тюрьме: она делала из металлолома стальной прокат. Тостеры снова превращали в листовую сталь.

Завод представлял собой замкнутую систему. На него ничего не завозили, с него ничего не вывозили. Получалось, он может собирать и сплющивать тостеры столетиями. А если рядом есть ремонт роботов, то безмозглые андроиды способны существовать практически вечно. Новое сырье для производства, похоже, не требовалось.

Ночь я продремал, привалившись к стене, а когда проснулся утром, в окно било солнце. Электрические лампы выключились. В сером утреннем свете тостеры все так же ползли по конвейерной ленте, роботы все так же стояли на своих местах. Все суставы у меня ныли, есть хотелось страшно.

В тепле было так хорошо, что я решил остаться здесь до конца зимы, если только найду еду. И обнаружилось, что еды на заводе вдоволь. Роботы тут были самой примитивной модели, вроде тех, что на схемах в «Оделовском руководстве». Их изготавливали селективным клонированием живой ткани, и они нуждались в пище. Вскоре после моего пробуждения конвейер автоматически выключился, роботы столпились у двери, соседней с той, что вела в помещение для переработки. Робот – тот, что проверял готовые тостеры, – открыл дверь. За ней стояли три стеллажа. Два были целиком заставлены картонным коробочками размером чуть больше пачки сигарет, третий – банками с напитком.

Я, полуживой от голода, протиснулся вместе с роботами и получил пачку еды с банкой питья.

В пачке было что-то вроде соевого батончика без всякого вкуса, питье оказалось приторно-сладким, но я быстро проглотил и то и другое. Потом, не без опаски открыв дверь, взял еще десять коробочек и четыре банки. Роботы не обратили на меня внимания. Мысль, что я не умру с голоду, ободряла несказанно.

Под конвейером у дальней стены лежала куча пустых картонных коробок; я взял четыре и разложил на полу – вышла отличная постель, куда лучше мерзлого песка на пляже.

Так что устроился я прекрасно и все время повторял про себя: «Вот мой зимний дом». Но с самого начала я не верил в это, уж очень завод не походил на дом. Сердце сжималось при мысли о безостановочной пародии на производство, о пустой трате времени и энергии, о безмозглых роботах в серой форме, которые тихо шаркают вокруг, ничем на самом деле не занятые. За мои пять суток на заводе ни один из них не совершил на рабочем месте ни одного осмысленного движения, кроме робота-инспектора, да и тот лишь бросал тостеры в корзину, примерно раз в час объявлял: «Переработка брака!» – и дважды в день раздавал еду.

Через два дня снег прекратился, а еще через день потеплело. Я сложил в рюкзак столько еды и питья, сколько мог нести. Да, на заводе было тепло, безопасно, сытно. Но жить здесь не хотелось.

Затолкав в рюкзак пятьдесят соевых батончиков и тридцать пять банок с напитком, я перед уходом внимательно изучил сборочную линию, разбираясь, что делает каждая машина. Они все были огромные, серые и металлические, но работали по-разному. Одна формовала из стальных листов корпуса, другая закрепляла нагревательный элемент, третья вставляла батарейку и так далее. Роботы, которые стояли перед машинами и вроде бы следили за ними, не обращали на меня внимания.

Наконец я нашел, что искал. Эта машина была чуть меньше остальных, с лотком, на котором лежали высокие стопки микросхем. Они должны были выпадать через щель в лотке в металлические руки, которые ставили бы их на проезжающий мимо тостер, но одна застряла и не давала выпадать другим. Я стоял и думал, сколько энергии потрачено из-за одного застрявшего кусочка кремния или из чего там она сделана. Мне вспомнилось, как наш интернатский тостер сломался и с тех пор у нас не было подсушенного хлеба на завтрак.

Я подошел и затряс лоток. Микросхема провалилась в щель.

Механические руки взяли ее, вставили в проезжающий тостер, прямо под выключателем, и лазерный луч приварил ее на место.

Вы читаете Пересмешник
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату