– Что за оно?
На верхних этажах шумно заворочалось, зазвенели трубы в доме. Покрытый копотью потолок пошел мелкими трещинами.
– Вылезло после взрывов много лет назад, – сказал Николаич, задрав голову. – А сейчас не давало вас найти, потому что учуяло. Себе оставляло. Хорошо, что мест для схрона тут немного. Ладно, не стойте истуканами, пошли.
Они выбрались наружу, и Николаич быстро объяснил, куда бежать. Витька раздирали сомнения: второй раз поверить тому, кто притащил черт знает куда? Но выбора, как и тогда, у них не было.
Николаич вложил ключ в руку Витьку.
– Идите прямо по дороге, машина стоит в паре километров от котельной. Там я следы зачистил, но если приглядеться, то…
– Что происходит? – спросил Витек. – Ты же нас и привез.
– Глупость сотворил. Нельзя вас. Молодые еще, нормальные. А я поторопился, не подумал сразу среди ночи-то…
Он похлопал ребят по плечам, пожелал удачи и пошел в сторону дыма.
– А ты как? – спросил Толик ему вслед.
Николаич остановился. Сказал, не оборачиваясь, лишь слегка повернув голову:
– Я не могу бросить семью.
Сделал пару шагов, а потом добавил:
– И лучше не суйтесь в котельную.
Когда он вошел в квартиру, Оля была тут как тут. Помогла снять куртку, налетела с расспросами.
– Ну что там? Поймали?
– Да. Мужики повели к начальству. Там живо выяснят, кто такие.
– Что ж будет теперь… Как мы без завода?
Николаич обнял ее крепко, поцеловал.
– Все будет хорошо.
Размыкать руки не хотелось. Оля была такой теплой, такой родной. Здесь и сейчас. Ее запахи, движения, огонек в глазах… Николаич был уверен, что все это в последний раз.
– Ну, хватит, хватит, – со смехом сказала она, отстраняясь. – Мой руки и дуй за стол. У меня почти все готово.
Он шагнул на кухню, и Ксюшка улыбнулась. Она сидела во главе стола и рисовала на большом альбомном листе. С кисточки капало на скатерть. В другой день дочка обязательно получила бы нагоняй, но не сегодня.
– Смотри, пап, какой паучишка! Правда, красиво?
– Очень.
Паучишка был с большими добрыми глазами и бесконечным множеством лап. Такой паучишка мог опутать целый поселок, протянуть ниточки в каждую квартиру, к каждому человеку, шевелить людьми, как марионетками. А когда надоест, просто оборвать связь.
Николаич хотел снять с плиты сковороду, но рука предательски дрогнула. Дышать стало тяжело. Он оперся на подоконник и поднял взгляд к коридору. Там мерцал свет, вырисовывая на стенах смутно знакомые тени. Люди, которых Николаич привозил сюда. Бомжи, опустившиеся наркоманы, пара бандюков. Но все же люди.
В комнате с грохотом что-то упало, Ксюшка встрепенулась.
– Это мама наша опять полки роняет, – сказал Николаич, стараясь спрятать дрожь в голосе. – Вечно от нее убытки.
Ксюшка хихикнула и продолжила рисовать в углах листа синие паутинки. Николаич присел рядом и погладил ее по волосам.
Тихо работало радио, на плите подгорала картошка. В трубах ворочалось. Отец и дочь ждали к ужину маму, которая никогда не придет.
Они забрели в промышленный район на окраине. Дома остались за спиной, слева виднелись волны сопок, справа – спрятанные под снежными шапками гаражи, мастерские, еще какие-то постройки. Дым от горящего завода поднимался над крышами позади. А впереди, словно мостки над водой, тянулись над сугробами две толстенные трубы, обмотанные изоляцией. Кое-где торчали лохмотья стекловаты.
Витек подошел к трубам, запрыгнул. Под темно-синим небом были видны вдалеке силуэты статуй. Безголовый терпеливо тянул руку вверх.
– Все дороги ведут к котельной, – сказал Витек, и они зашагали вперед.
