«посылках». Меня часто отправляли с напоминаниями к ближайшим крестьянам-арендаторам о сроке уплаты ренты, к каким-то отшельникам-ламам с провизией, и просто для выноса помоев в специальную выгребную яму.
Я не могу сказать, что испытывал какие-то страдания, потому что жизнь в моей семье была куда более тяжелой и наполненной гораздо более серьезными лишениями. Кроме того, почти каждое утро, после выполнения своих хозяйственных работ, я со всеми остальными монахами принимал участие в утренних церемониях медитации и молитвах Будде. Все это было необычайно интересно. Особенно ежедневные занятия с подростками-монахами, среди которых я был самый младший, по изучению основных канонов буддизма, языков, как восточных, так и европейских, биографий великих бодхисаттв, и даже основ конфуцианства.
Сам настоятель постепенно стал выделять меня из стаи подростков, а когда я освоил счет и письмо, даже доверил мне ключи от главной калитки, чтобы я самостоятельно мог принимать налоги и подношения от местных жителей, пересчитывать их и заносить в специальную тетрадь, проверял которую монастырский лама-эконом.
Но иногда приходили странные люди, которые меня пугали… Об их приходе настоятель всегда предупреждал меня заранее. Я должен был проводить их через секретный коридор прямо в его покои. Эти люди всегда выглядели как самые дикие оборванцы, в грязной рваной одежде, с немытыми торчащими в разные стороны паклями начесанных волос. Не помню, чтобы кто-то из них выходил обратно через калитку.
Я знал практически все о явной и тайной жизни монастыря. Но самым интригующим, что не давало покоя бритоголовому мальчику, было наличие особой группы монахов, которые появлялись в общих помещениях только для принятия пищи. Все остальное время они проводили в специально оборудованном подвале, где предавались странным занятиям. Я нашел способ подглядывать за ними, расшатав и вынув один из глиняных кирпичей в кладке стены.
Некоторые из этих монахов читали толстые рукописные книги вслух, громко и протяжно подвывая на незнакомом мне языке. Кто-то разучивал странные танцевальные движения, отстукивая ритм на барабане куском бедренной кости, кто-то часами раскладывал на полу странные узоры из кусочков костей и глиняных фигурок. Многие, сидя неподвижно в лотосе, медитировали.
Так прошло два года.
Мне уже было дозволено спать на полу в общем помещении с остальными монахами, как полноправному члену общины.
И однажды, в одно зимнее утро, прозвучали звуки колокола, сигналами которого настоятель собирал монахов на утренний ритуал. Но в этот раз колокол звучал необычно и тревожно. Настоятель собрал всю общину и вывел из монастыря. Нестройной толпой, возглавляемой старшими ламами, мы пошли на север где, как я помнил, была чахлая рощица, приютившаяся среди двух песчаных холмов. По дороге, слушая отрывистые разговоры полусонных монахов, я понял, что несколько человек из монастыря не вернулись после обряда, для которого они ушли ночью.
Придя в рощу, мы увидели привязанные к деревьям тела пяти пропавших, со вспоротыми животами и кишками, свисающими до земли. У всех, кроме того, на телах и лицах были страшные рваные раны, а у одного были отгрызены обе ноги. Монахи сняли тела с деревьев и, соорудив волокуши, потащили их в монастырь.
Позднее, из разговоров старших, я узнал, что погибшие специально отправились в эту рощу для проведения ритуала «призыва демона». Не по- настоящему, но в виде какого-то символического действа. Суть его заключалась в том, чтобы ввести себя в состояние исступления и предложить себя в качестве еды чудовищу, чтобы уничтожить свои страхи, слабости и даже собственное «Я». Как я позднее понял, это был вид магической мистерии, к которой их подталкивал сам лама. Они привязали сами себя к деревьям и, читая заклинания, призывали демона пожрать их плоть. И демон в действительности пришел.
— Достаточно необычный способ достигнуть просветления, — заметил Эрик.
— И окончательный, — согласно кивнул Такрон. — Сейчас я понимаю, что ламаисты пытались использовать практическую технику шенов, не получив должной подготовки тела и сознания. Позднее я узнал, что подобное происходило не в одном монастыре, не считая большого количества лам-отшельников, которые пытались экспериментировать с «магией». Как бы то ни было, демон пришел и остался. Больше того, в самом монастыре начали находить изуродованные трупы. Каждую полночь настоятель с группой безумных монахов из того самого подвала обходили территорию монастыря с факелами, под бой ритуальных барабанов, танцуя и выкрикивая странные фразы безумными визгливыми голосами. Но монахи все равно продолжали умирать.
В один из дней я решил, что не хочу, чтобы подобная участь выпала мне. Той же ночью, перед рассветом, я прокрался в покои настоятеля и вскрыл его секретный ящик с «белыми деньгами». Так в то время в Тибете назывались слитки серебра. Захватив несколько слитков и засунув их в торбу, где лежали запасенные заранее ячменные лепешки и вода во фляге, я бегом устремился к калитке. Пробегая мимо подвала, я слышал заунывное пение монахов, среди которого отчетливо выделялся голос самого настоятеля и звуки канлинга, ритуальной флейты, сделанной из человеческой бедренной кости.
Открыв калитку «своим» ключом, я изо всех сил припустил на север. Я бежал, в страхе оглядываясь, ожидая монастырской погони или, что хуже, жуткого топанья лап или копыт демона за своей спиной.
Так в непрерывном бегстве я провел три или четыре дня. Я не знал, куда я бегу. Просто как можно дальше. Когда кончились все лепешки и вода, которую я припас, я просто лег на землю и потерял сознание.
