области высоких технологий и информационной безопасности. Файлы не стыковались. Я смотрела на Оксану Павловну как баран на новый фаервол. Оксана Павловна рассматривала меня с нескрываемым беспокойством. Я отвела глаза и снова посмотрела на экран телефона.
– Вы были блондинкой! – выпалила я, пытаясь сменить тему. И невольно бросила любопытный взгляд, пытаясь сравнить два образа, столь разных, что возникало сомнение, а один ли и тот же человек, одна ли и та же женщина там, на фотографии – улыбающаяся блондинка в сливочном пиджачке – и тут, полная напряжения, вытянутая в струну – моя начальница. – А почему перекрасились? Я имею в виду, обычно всегда все идет в обратном направлении, от темных волос к светлым…
– Фаина Павловна!
– Да?
– Вам не кажется, что все это не имеет отношения к нашему разговору. Давайте закончим ваши поисковые работы, а то уже вы, Фаина Павловна, сами начинаете напоминать мне какого-то маньяка, – ответила она куда резче, чем я хотела. Я было хотела добавить, что ничто не имеет отношения к нашему разговору, ибо разговариваем мы о чем-то маловажном, просто так, за обедом, но Оксана Павловна поморщилась так, словно я ей вылила флакон йода на открытую рану.
– Я просто имею в виду… зачем вирус, когда вот…
– Я вас поняла! – Оксана Павловна смотрела на меня, не мигая, своими темными, с хитринкой, глазищами. Затем она склонила голову к плечу и спросила, по-прежнему не улыбаясь: – Фаина Павловна, скажите мне, пожалуйста, вы ведь таким способом пытаетесь меня успокоить, верно? Показывая мне все эти фотографии. Потому что если вы пытаетесь меня успокоить, то показывать мне миллион моих фотографий, выброшенных в общий доступ, не самый лучший метод для достижения вашей цели. Скорее наоборот. Я вполне уже представила, что именно можно сделать на базе этих изображений, если под рукой будет фотошоп.
– Я не хотела…
– Я понимаю. Вполне верю.
– Просто…
– Вы просто не подумали, верно? – холодно спросила она. Все-таки как она всегда чувствует момент, когда нужно «включить стерву»!
– Извините меня, пожалуйста, – пробормотала я, чертыхаясь про себя. Ну почему я снова извиняюсь перед нашей Королевой, хотя клялась же держаться от нее подальше.
Позже, вечером того же дня, я сидела на подоконнике в доме моей сестры и жаловалась ей, что никаких нервов не хватит, чтобы общаться с начальством. Вовка, мой племянник, почти четырех лет от роду, подозрительно затих в своей комнате – дурной знак, но я решила сегодня проигнорировать его. Пусть перевернет все вверх дном, мне нужно было разобраться с моими проблемами. Достаточно было того, что половину пути от садика до дома мой племянник играл со мной в лошадки, и я была не наездником, а транспортным средством.
Моя сестра сидела рядом со мной сразу на двух стульях – так ей теперь, под конец беременности, было удобно. Только так, никак иначе. Одна из наиболее странных и порой крайне спорных фишек, которые моя сестра подцепила к концу беременности. К примеру, одного стула ей было мало теперь, чтобы усидеть, а в кресле ей было слишком тесно. Причем, что интересно, она вовсе не так растолстела, чтобы ей требовался дополнительный стул. Да, Лизавета к третьему триместру округлилась и отяжелела, словно не ребенка в себе несла, а проглотила гигантский тяжеленный валун из сказки, на котором писали «направо пойдешь, коня найдешь…» и прочие древнерусские дорожные указатели. Но в объемах пятой точки сестрица не так уж и прибавила. Нет, она вполне поместилась бы на одном стуле и даже на табуретке, но ей просто нравилось сидеть так, на двух стульях сразу, облокотившись на их спинки разбросанными в стороны руками и устойчиво уперев в пол отекшие ноги. Она была как ходячая антиреклама для желающих в скором времени продолжить свой род. Глядя на Лизу, любой бы начал всерьез рассматривать вариант суррогатного материнства. Только ни в коем случае не с ней, не с Лизаветой. Моя сестра к концу беременности уже перестала работать, так как ездить в Бутово в свой психологический центр «Надежда», чтобы там орать на клиентов и жаловаться на жару, – это было уже тяжеловато. Да и до этого ее профессиональные качества психолога тоже претерпели катастрофические изменения, связанные с беременностью. К примеру, если что-то всегда и было хорошего в характере моей сестры, так это умение выслушать и, как говорится, понять и простить. Теперь же, когда кто-то из клиентов начинал ей жаловаться на жизнь, на мужа, на любовь, моя сестра вполне могла, вместо того чтобы проявить сочувствие и понимание, запустить в него чем-то тяжелым. Книгой «Обрети новую жизнь». Возможно, даже ребенком, если бы это было технически исполнимо.
– Не нравится начальница? Так уволься, чего ты сидишь-то?! – воскликнула сестра, прикладывая к разгоряченной щеке кувшин с холодным компотом, который ей наварила наша мама. Ах да, забыла сказать, в третьем триместре беременности моя сестра неожиданно обрела способность решать любые вопросы быстро и кардинально. Муж не разговаривает после полового акта? Немедленно бросить. Не разрешил поехать в Турцию? Развод. Дети шалят? В детскую комнату милиции. Работа? О, даже не начинайте.
– Ты понимаешь, не могу я уволиться, – сказала я со всей осторожностью человека, находящегося в клетке с голодным тигром. – Во-первых, мне
