Интересно, а где Евгения? Бедолага, попасть в эту гадкую «удавку» больно и унизительно. И как-то по-особому жутко – ведь собственная беспомощность ощущается ужасно остро.
Карине вдруг страшно захотелось расписать довольную физиомордию Резанова-старшего. Когтями да под экстремальную хохлому. Скотина, нашел себе жертву – Женьку, у которой из средств защиты разве что громкий визг. Тьфу!
Карина подобралась так близко к поверхности камня, что, наверное, выглядела как барельеф. Остается надеяться, что никому не понадобится яркое освещение, и ее попросту не заметят. Зато в таком положении она могла повернуть голову.
Очень вовремя – повернула и увидела, как парой метров левее из стены выступила… Нет, не Клара! Люсия.
– Здравствуйте, милая барышня! – картинно развел руками Резанов. – Не бойся, Люсия, я не буду тебя наказывать за работу с Кларой. Я же своими руками привел тебя к ней. Ты хорошо училась?
– Я старалась, Арнольд Ромуальдович, – сухо и по-деловому кивнула Люська.
Надо же, как она… повзрослела. Прямо в офис рядом с Лелей сажать можно.
– Ты пришла одна? – с наигранным удивлением вопросил Резанов.
Люська же заметалась глазами по мастерской и вдруг так и впилась взглядом в Арноху. Может, тоже талисман активировала? У нее же должен быть.
– Как ты мог такое предположить? – Отодвигая Люсию с дороги, как мебель (спасибо, что не ногой по своей привычке), в мастерскую шагнула Кларисса Радова. – Где моя дочь, ты, гнусная тварь, подонок?!
– В устах прелестной дамы, бросившей меня умирать – на выбор! – от голода или омертвения, слова «гнусная тварь» и «подонок» обретают особо глубокий смысл, – понимающе кивнул Арнольд. И сделал рукой жест, словно тянул невидимую нить.
Ох и любят же здесь заклятия, связывающие знаккера и объект ниточкой. Чтобы дергать, значит, жертву, как марионетку. Кукольники паршивые.
Нить-невидимка от руки Арнольда тянулась куда-то в угол. Там-то и сидела Женька. Бледная, зареванная и испуганная, как мышь, которую накрыли кастрюлей и теперь барабанят по ней. Прям видно, что вот-вот сердечко разорвется.
От его «натягивающего» жеста девчонка подалась вперед без особой надежды, поднося руки к шее, инстинктивно пытаясь просунуть пальцы между горлом и удавкой. Бесполезняк, сестренка, проходили мы это.
– Тихо, тихо, прелесть моя. – Резанов натянул смертоносный «поводок». Клара схватилась за свое горло и всхлипнула, а тот продолжил: – Знаешь, в чем заключается ирония, милая? В том, что этот прекрасный фокус мне показал твой супруг в те далекие времена, когда проживал в столице родины моей да во грехе с сестрой твоей. И плодом этого греха заодно.
– Чего ты хочешь, Арнольд Резанов? – выдавила знаккер Радова. – Извинений?
– Извинения свои можешь засунуть себе… гхм, в тарелку и съесть на завтрак. От своего яда не загнешься, но расстройство желудка тебе обеспечено. Хочу я, дорогая, денег. Не то чтобы мне их не хватало, но лишними они не будут. Тем более что мелочиться мы уж точно не станем. Затем вернешь мою ученицу. Собственно, это в рамках нашего соглашения. А еще… за что там дорогой наш Евгений Радов сел в тайную камеру? Поиграл с изумрудными жилами планеты и отвел месторождения драгоценных камней на свои земли? Вот эти земли на меня и перепишешь. Сколь помню ваши идиотские законы, имеешь такое право.
– Зачем тебе? – нашла в себе силы огрызнуться Клара. – Во мрак безлунный с собой заберешь? С твоими знаккерскими силами тебе больше полутора сотен лет не протянуть. А денег тебе и своих за это время не потратить…
Резанов картинно рассмеялся. Карина, даже не видя, почувствовала, как передернуло Диймара.
– А вот тут ты ошибаешься, – сообщил собеседнице Резанов, – я собираюсь прожить очень, очень долго. Видишь ли, у меня есть детеныш. А в Трилунье, говорят, ушлые символьеры восстановили Иммари. Так что денег мне надо много, очень много…
Ох, Арно-Арно… интересно, сколько он рассказал чудесно исцеленному папочке? Еще бы механизм этого исцеления выяснить. И выяснить, нельзя ли его к Митьке применить.
– Кто ж тебе позволит это сделать? – зашипела Клара. – Имей в виду, когда ты покинешь комнату, ничего не закончится! Но если сию секунду вернешь мне моего ребенка, то, может быть, я дам тебе фору и позволю унести ноги на твою паршивую, загибающуюся Однолунную Землю.
Угу, паршивую и загибающуюся. Из уст жительницы мира, мертвого на три четверти, это звучит так же глубоко и прекрасно, как давешние «гнусная тварь» и «подонок». Карина почувствовала, что злится. Почему Арно застыл соляным столпом? Ну ладно, почему он ничего не предпринимает, ясно. Но почему молчит? Она скосила глаза и сама остолбенела. Такого выражения лица у Арнохи она еще не видела. Ок, допустим, они по времени знакомы были маловато, но их дружба как-то быстро обрела глубину, запросто компенсирующую ничтожность длины. И такого лица у Арно не могло быть. Не должно.
Если бы бомба была человеком… и затаившись, ждала, какой же проводок перережет сапер… У бомбы-человека было бы именно такое лицо.
На что он только что решился?..
Боже, нет…
– Не грози мне, о ужасная знаккер Радова, – совсем развеселился папаша Резанов, – дело в том, что в моем распоряжении еще и мой гениальный сын,
