Седмица Трехглазого (сборник)

Второй мужчина. Правильно, что не дали. Народ должен к власти относиться с уважением, как к родной матери. А от насмешки недалеко до бунта.

Первый мужчина. Далеко. Пусть лучше болтают и зубоскалят, чем молчат и копят злобу. Вели освободить скоморохов.

Второй мужчина. Ну смотри. Они не надо мной глумились. (Поднимается.) Эй, десятник! Прикажи их развязать. Дал острастку, и будет.

Начальник стражи. Ты кто таков распоряжаться?

Второй мужчина скидывает балахон, под которым оказывается богатый кафтан.

Второй мужчина. Я ближний боярин царя Петра Алексеевича князь Борис Голицын. Слыхал про такого?

Начальник стражи (с поклоном). Как не слыхать? Не прогневайся, боярин, но в таком деле ты мне не указ. Тут оскорбление обоих царских величеств, да великой государыни Софьи Алексеевны, да пресветлого князя Василия Васильевича, государственных дел оберегателя.

Борис Голицын (первому мужчине). Давай уж сам, пресветлый. Видишь, бояре царя Петра у твоих хватальщиков не в чести.

Первый мужчина (тоже встает и спускает с плеч балахон. Его наряд еще богаче, на шее блестит золотая цепь). Я и есть Василий Голицын. Делай, как сказал мой двоюродный брат князь Борис Алексеевич. Скоморохов развязать, отпустить. Пусть ловят своего медведя, пока он кого-нибудь на улице не напугал до смерти.

Все сидящие встают, снимают шапки, низко кланяются. Кланяются и стражники.

Василий Голицын (оборачивается к залу, морщится, машет рукой). Ладно-ладно, вы хоть не вставайте. Уж одно что-нибудь: либо не потешайтесь, либо не кланяйтесь… Пойдем, Борис. Будет, повеселились.

За уходящими Голицыными двинулись и двое в черном. Братья остаются на авансцене. Занавес у них за спиной закрывается.

Картина вторая На ночной улице

Борис Голицын. Что, Вася, обиделся? Видал, как они над твоим Крымским походом животы надрывают?

Василий Голицын. Дурачье! Радовались бы, что обошлось без большой крови, что людей назад живыми привел. Не понимают…

Борис Голицын. А может, это ты их не понимаешь? Вот что такое, по-твоему, русский человек?

Василий Голицын. Человек как человек. Когда с ним по-хорошему – он хороший. С ним по-плохому – плохой.

Борис Голицын. Нет, брат. Ошибаешься. В русском человеке что главное?

Василий Голицын. Что?

Борис Голицын. Он во-первых русский, и только во-вторых уже человек.

Василий Голицын. Как это?

Борис Голицын. А так. Вот ты кто? Если совсем коротко и точно, чтоб ни с кем другим не спутать.

Василий Голицын (подумав). Кто я? Я – Василий Голицын.

Борис Голицын. Правильно. Человеков много, а ты, Василий Васильевич Голицын, на свете один. То же и с народом. У всякого народа свое лицо, свой нрав, своя судьба. И что одному народу хорошо, то другому гибель.

Василий Голицын. Пускай так. И каков же русский народ?

Борис Голицын. А как тот мишка у скомороха. Недокормишь – задерет. Перекормишь – задурит, не станет плясать под твою дудку. Тут четыре правила. Кто их соблюдает, того и медведь. Первое правило: кормить корми, да недосыта. Второе: дуди затейно, чтоб хотел плясать. Третье: давай иногда винца попить, чтоб отдыхал душой. А последнее правило, из всех самое железное, какое?

Василий Голицын. Какое?