Совсем скромно, не подумайте чего!
Но мне же надо! Так что обойдемся без совестливости, излишней в данном вопросе.
В результате моих манипуляций, уже через полтора месяца после первого заявления, которое я подала через пятнадцать дней после свадьбы, я получила на руки официальный документ о разводе с гражданином Андреевым и постановление суда о том, что я не имею никаких материальных претензий к данному гражданину и не имею права на какую бы то ни было долю его материальных ценностей, а он, соответственно, не имеет права рассчитывать на мои материальные ценности.
Фамилию я, выходя замуж, не меняла. Теперь в моем паспорте стояло два штампа: о замужестве и разводе. А у меня словно камень с души свалился.
Вот так и закончилось мое странное замужество.
И за каким чертом оно мне сдалось, спрашивается?
Если честно, я знаю за каким — за очень конкретным, но об этом я уже не думаю — отрезала, и все!
Аркаша еще долго не унимался и шумел, грозил чем-то и пару раз откровенно плакал. Чем вызвал во мне легкое, но вполне себе настойчивое сомнение, что женился он на мне не просто так, любви ради, о которой распространялся на всех углах, а за каким-то еще надом, известным только ему.
Вот такое вот подозрение у меня в голове образовалось.
Однажды Аркаша пригласил меня в ресторан, пообещав вести себя тихо и спокойно, сцен не устраивать, а просто поговорить по душам.
Я согласилась, но понимала, что по душам, это он сильно преувеличил — какие уж тут души, когда мы совершенно чужие люди.
Но, как ни странно, разговор у нас получился и на самом деле в чем-то проникновенный. Аркадий нормально, без выпендривания, признался, что и на самом деле первый раз в жизни влюбился, да так, что ему плохо без меня, и… и много чего он еще говорил в тот вечер по-человечески искренне, как мне показалось. Даже извинился за измены, хотя тут же признался, что откровенно не понимает, за что извиняется.
Не знаю, почему, может, просто не хотелось разбивать то наше настроение тихой, спокойной беседы, в чем-то даже откровенной, что ли, но я так и не решилась уведомить его, что мы уже разведены.
А через неделю Аркаша пропал.
Мне позвонил растревоженный не на шутку Макс и спросил, когда я последний раз видела Андреева. Ну а потом была полиция, прокуратура, непростые ребятки криминальных представителей области и долгие расспросы, допросы, даже обыски и подозрения. И именно тогда Иваницкий узнал о нашем разводе. Макс спросил, почему я, как жена, не подала заявление об исчезновении мужа. Вот я и оповестила, что уже не являюсь женой Аркадия.
Андреева объявили во всесоюзный розыск. А через пару месяцев — отчего-то очень быстро, — вроде бы по закону требуется совсем другой срок, но Аркашу признали без вести пропавшим.
И до позавчерашнего дня я бывшего мужа не видела. Хотя сомневаюсь, что нашу «встречу» можно в полной мере отнести к понятию «мы увиделись».
Максим Васильевич Иваницкий встретил меня печальным взглядом и особым радушием. Предложил чай, кофе или пообедать, если я соглашусь пойти с ним в ресторан — я от всего отказалась, попросив лишь стакан теплой минеральной воды без газа с парой капель лимонного сока.
— Что у тебя случилось, Кира? — обеспокоенно спросил он, когда мы устроились за небольшим кофейным столиком у него в кабинете. — До меня дошли невероятные какие-то слухи, что ты вроде как нашла труп?
— Нашла, — не стала отрицать я. — У себя в квартире.
И я сжато, практически протокольно, рассказала ему обстоятельства, при которых обнаружила мертвеца в своем кресле.
— Как он попал в твою квартиру?! — возмутился Иваницкий и вдруг сообразил: — Постой, постой, так ты что, получаешься главной подозреваемой у ментов? — разволновался он всерьез, да так, что не усидел на месте, подскочил и зашагал передо мной из стороны в сторону.
— Получилось бы, — устало ответила я и объяснила ему про больницу и отравление, но отчего-то умолчала о возможности того, что мне подмешали некий препарат, закончив свой рассказ совсем иным выводом. — Наверное, отравилась каким-то блюдом на юбилее.
Почему я ему не сказала? Не знаю. Из вредности, может, или оттого, что он мне не нравился.
— Но это не главное, — заключила я.
— Как это не главное?! — возмутился Иваницкий. — Ты так пострадала! Ты вообще могла умереть! Почему ты мне сразу не сказала, я бы смог защитить тебя от любых ментов! И лучших врачей предоставить!
— Ничего этого не требовалось, Максим, — еле удержалась я от того, чтобы не поморщиться от его совсем не нужной мне заботы. — Алиби, как говорят в органах, у меня железное. А здоровье потихоньку нормализуется. Я не поэтому к тебе пришла.
— С тобой что-то еще случилось? — Он даже побледнел от переживаний.
Я еще подумала: что-то он чересчур волнение о моей персоне выказывает. Ну, вредничала, вредничала, не скрою! Но в его такую уж сильную, чистую
