А он не просто справился, он быстро разобрался, что тут к чему на этом посту, и оказался толковым руководителем: и с рабочими поладил, да и начальство успокоил.
Вот с этой должности и началась работа Матвея Петровича, и дослужился он до директора завода всесоюзного значения, с выходом на мировые рынки, со своей уникальной продукцией.
В двадцать четыре года женился на девушке Ангелине, работавшей в секретариате управления завода младшим секретарем. Через год у них родилась девочка Альбина, а через десять лет девочка Виктория.
Заняв пост директора, Матвей Петрович работал бесконечно много и дома появлялся только ночевать, но здоровый режим жизни старался соблюдать и себя держать в форме, никогда не курил и не разрешал курить подчиненным на собраниях, старался по заводу ходить пешком из цеха в цех, питался регулярно, не отодвигая обед из-за важных дел.
В подростковом возрасте мне казалось, что дед настолько умный и значимый, что никому невозможно постичь масштабов его разума.
А все от того, что Матвей Петрович никогда не нервничал до сердечных приступов и валидола с нитроглицерином, что бы ни случалось у него на работе и какой бы аврал с кошмаром ни происходили на заводе — он всегда оставался сосредоточенным, уравновешенным и внешне казался совершенно спокойным. Много позже я поняла, что это его особенный склад воли и характера — занимаясь каким-то делом, он погружался в созерцательное состояние, я бы даже сказала: медитативное, видел перед собой четкую цель и выполнял все тщательно продуманные шаги для ее достижения.
Думаю, благодаря этой спокойной внутренней созерцательности он сумел сохранить свое здоровье и такой жизненный тонус. Потом он не раз говорил и повторял мне:
— Работа, Киронька, это не вся жизнь, человек гораздо объемней лишь одного дела, что он делает.
Единственное, что с бабушкой ему доставалось. Вот кто-кто, а она могла его допечь до потрохов так, что он срывался и в сердцах просто уходил от нее подальше. Я как-то его спросила:
— Зачем ты на ней вообще женился?
— Тогда она такой не была, — улыбнулся он.
— Так развелся бы, когда она стала такой, — недоумевала я.
— Нет. Она нуждается в защите и опоре в жизни. Другой опоры, кроме меня, у нее нет. И Киронька, я ее любил. Это просто.
Вот есть такие уникальные люди, для которых любить — это просто. Я, к сожалению, к их числу не отношусь.
Мне рассказывала тетя Альбина, что она никогда не слышала, чтобы родители ругались — мать ее доставала отца в своей излюбленной манере ужасно, он же предпочитал не отвечать. Но иногда не выдерживал, говорил что-то резкое и уходил в кабинет. А однажды она случайно услышала их разговор ночью на кухне. Дед тогда сказал бабушке:
— Иногда ты несешь такую чушь, Геля, которую-то и слушать невозможно. Это просто какие-то ненормальные судороги разума. Ты зачем меня донимаешь? У меня от твоих разговоров в голове что-то лопается и сердце сбоит, я же могу и умереть. А если я умру, ты с детьми как жить будешь? На пенсию домохозяйки? Ведь ничего у тебя не останется: квартира казенная и дача, и машина. Не донимай меня, Геля, у тебя для психологических экспериментов полно друзей.
И бабушка перепугалась не на шутку, когда в полной мере осознала всю глубину его слов. И мужа допекать перестала, только это не помогло.
В восемьдесят шестом году деда перевели в Москву с повышением в министерство. Он уехал, но семью с собой не взял.
Можно было вполне перевести старшую дочь в Московский университет, а младшую в московскую школу. Но Матвей Петрович понял, что находиться рядом с женой не сможет. Она снова начала его доставать своими выступлениями, за сытой и обеспеченной жизнью постепенно забыв тот их давний разговор и его предупреждение. Вот он ей и напомнил, сказав, что жить они станут раздельно.
И устроил все таким образом, что квартира, дача, машина остались в распоряжении жены и дочек, а он в Москве жил в служебной гостинице.
Но случилось такая жизненная коллизия, что Вика, младшая дочка, после отъезда отца резко посчитала себя девушкой взрослой и сильно самостоятельной, да и мажорное окружение детишками сильных мира того не способствовало скромной жизни, и понесло ее в приключения. И в пятнадцать лет она забеременела.
Когда бабушка, захлебываясь слезами, сообщила деду эту новость по телефону, он спокойно выслушал, положил трубку и на следующий день прислал личного водителя на своем автомобиле в сопровождении грузовой «Газели». Альбину и Вику со всеми их вещами он забрал в Москву.
Вообще, надо понимать, что за время тогда стояло на дворе — глубокий застой, когда рулила всем партия в едином лице и порыве, и она же в приказном порядке решала, каким должен быть моральный облик ее членов и всего советского народа.
А дед, понятное дело, был выдающимся членом партии, иначе бы его не назначили ни на одну ответственную должность. Его карьере и даже членству в партии пришел бы конкретный карачун, если бы до его начальства дошла информация, что его несовершеннолетняя дочь ждет ребенка.
Однозначно, его бы сняли со всех должностей, и неизвестно, где бы он вообще смог потом работать. Завистников, метивших на дедово кресло, хватало, а во властных структурах подковерные интриги никто не отменял и не отменит. Не забываем и о том, что в те времена беременная девочка- школьница — это такой нонсенс, что приравнивалось к ЧП городского масштаба. Если не областного. Под «раздачу» попали бы все — и мать девочки, и
