— Спасибо, — отчего-то поблагодарила я и посмотрела туда, куда он указал.
Из машины, остановившейся у ограждающей место преступления ленты, вышел мужчина. К нему спешно подошел другой, что-то говорил несколько минут и махнул рукой в мою сторону, первый посмотрел на меня, кивнул и неспешно направился ко мне.
У него была походка человека, занимающегося какими-то единоборствами, я бы сказала: грациозная походка, как у хищника.
Он шел, то и дело с кем-то обмениваясь репликами, останавливаясь и здороваясь за руку, и все посматривал в мою сторону, а я рассматривала его — спортивная худощавая фигура, высокий, одет в легкие летние джинсы, футболку поло и мокасины хорошей марки. А кобуру с пистолетом почему-то он носил не в плечевой кобуре, а на манер американских полицейских — на ремне сбоку под самым локтем.
Я смотрела, как этот мужчина приближается ко мне, и не могла отвести он него глаз.
Он подошел совсем близко, присел передо мной на корточки, улыбнулся доброжелательно и собрался что-то сказать, но вдруг застыл на мгновение, разглядывая меня странным, отчего-то чуть удивленным взглядом.
У него были желтые глаза. По-настоящему желтые. Как у волка.
Я смотрела в эти волчьи глаза и чувствовала со всей ясностью снизошедшего просветления, что смотрю в глаза своей погибели…
А он резко выдохнул, снова улыбнулся доброжелательно и спросил с очевидной искренней заботой:
— Сильно испугались?
— Сначала нет, — честно ответила я и объяснила: — Ничего не успела понять, а тело уже на автомате что-то вытворяло. Помню, заорала очень громко что-то типа «Стоять!» — и кинула в него бутылкой и даже попала. Представляете?
Он представлял. И кивнул, улыбаясь.
— А вот когда он повернулся и наставил пистолет на меня, вот тогда я…
— Он выстрелил? — в голосе следователя не было вопроса.
— Да. — Я задохнулась от накрывшего воспоминания, пустые мертвые глаза посмотрели на меня из моей памяти, и я просипела чуть сдавленно: — Я видела, как он выстрелил. Не понимаю, как я отклонилась, прямо у уха пуля просвистела, даже горячо было, я четко понимала, что он стреляет и пулю слышала. — И вдруг спросила, отчего-то в момент успокоившись: — Странно, да, выстрел не слышала, а пулю слышала?
— Пистолет был с глушителем, — пояснил следователь успокаивающим и очень дружеским тоном.
— А, да, я, кажется, это поняла, — кивнула я и снова спросила с сильной заинтересованностью: — Но он выстрелил еще раз, почему у него не получилось?
— Произошла осечка, — объяснил мужчина таким тоном, каким разговаривают с тяжелобольными людьми: преувеличенная бодрость, сочувствие и осторожность в словах. — Вам очень повезло.
— Да, — согласилась я отстраненно. — Повезло. — И снова спросила: — И что теперь?
— Вы его запомнили? — совсем с другой осторожностью спросил следователь, словно боялся спугнуть удачу.
— Более чем четко, — твердо ответила я и пояснила: — Я его запомнила в деталях, боюсь, что на всю жизнь.
— Это пройдет, — пообещал он мне и улыбнулся по-настоящему.
Такой улыбкой, от которой у меня сердце екнуло, а в животе разлилось тепло.
«Погибель моя», — снова подумала я, глядя на него.
Но не я одна погибала и пропадала в этих неожиданно обрушившихся на меня чувствах и ощущениях — он тоже пропал! Да еще как!
Поскольку я оказалась основным и важным свидетелем, меня принялись охранять. Пришлось выложить деду, в какую историю я умудрилась вляпаться, чтобы объяснить, почему я не могу с ним общаться какое-то время, и на работе с начальством объясняться, но уже при посредничестве полиции.
В тот же день меня поселили на какой-то оперативной квартире, разрешили только за вещами заехать в сопровождении охранявших меня оперативников, и никуда не выпускали, мало того, со мной там обязаны были находиться на время следствия и два охранника, парни из убойного отдела.
Это такой кошмар, хочу я вам сказать! Просто ужас!
Я очень деятельная, активная и мобильная дамочка, и сидеть несколько недель в ограниченном пространстве не самой большой квартиры — это гарантированно сойти с ума!
Следователи приезжали ко мне сами, даже художника из управления привозили, который нарисовал с моих слов портрет преступника, кстати, у нас получилось один в один, настолько я четко запомнила его лицо, как сфотографировала, боюсь, что на всю жизнь, так вот художника привозили на эту квартиру — между прочим, с завязанными глазами — я посмеялась. Но оказалось, что зря.
Как рассказали ребята-оперативники, меня активно разыскивали и уже наводили справки на работе, и у моих друзей выспрашивали информацию обо мне, проверяли квартиру мою, и за дачей деда несколько дней какой-то человек следил.
Если к тому добавить, что мне не разрешалось не то что звонить, у меня телефон вообще изъяли, но и выходить в Интернет, можно представить
