состояние и положение человека в таком заточении!
Я думала, чокнусь! Реально! Жуть полная!
Спасали только книги! Я заказывала ребятам, и они мне приносили. Но читать все время невозможно, и я занимала себя изощренной кулинарией на радость всех оперативников, охранявших меня.
Что я только не готовила! Какие-то навороченные блюда, которые требовалось делать по нескольку часов, и пироги особые, и даже торты — вот от безделья меня и несло в кулинарное творчество!
Но даже интересно было.
А ночью было страшно! Стоило мне заснуть, я вновь и вновь видела, как медленно поворачивается ко мне стрелок, я смотрю в черную дырочку дула, и из него вылетает оранжевый огонь, выпускающий пулю.
Я орала и просыпалась…
Парни все понимали, и мне несколько раз приво-зили психиатра, который занимался со мной по специальной методике, чтобы уменьшить последствия шока.
Расследование продвигалось, я варилась, как консервы в банке, в этой квартире, которую уже ненавидела, парни сказали, что пострадавший Игорь Дмитриевич выжил, уже идет на поправку и все рвется встретиться со мной, чтобы как-то отблагодарить.
Не надо меня благодарить — дура была, что полезла! Теперь вот снятся кошмары, и каждую ночь на меня смотрят эти жуткие пустые глаза.
Башкирцева за время заточения я видела всего два раза — он провел первый опрос со мной под протокол, в очень официальном ключе. И второй раз, когда привозили художника. Тот рисовал, а Илья Георгиевич сидел в кресле и молча смотрел на нас.
Точнее, на меня.
И я плавилась, как от жары в Сахаре, под этим его взглядом.
Он ни разу не оставался охранять меня с другими оперативниками и появился только…
Мы обедали, когда ребятам позвонили и что-то сообщили по телефону. Они быстро вскочили из-за стола, промямлили нечто невразумительное, оба были настолько возбуждены и веселы и так торопились бежать, что я сразу же поняла, что происходит нечто важное. Решительный бой какой-то!
Бой не бой, но парни бросили на бегу, уже изнемогая от нетерпения, что за мной будут наблюдать ребята из наружки — то есть кто-то в машине у подъезда, ну или не в машине, — и умотали со скоростью ветра. А я осталась одна гадать, что там у них такое творится — так бой с преступным элементом все-таки или не бой?
Часа через три раздался звонок в дверь, я вздрогнула всем телом и осторожно, стараясь ступать совсем тихо, пошла к двери.
— Кира, это я, Башкирцев, — громко предупредил он.
А я суетливо открыла и вопросительно уставилась на следователя.
Он шагнул через порог, заглянул мне в глаза и сказал:
— Мы их взяли. Всех: и заказчика, и исполнителя, и помощников.
И сделал еще один шаг вперед, протянул руку, положил ладонь мне на шею, притянул к себе, прижал и с ходу поцеловал в губы.
Первый наш поцелуй.
У меня отключился мозг. Это было как удар, как замыкание какое-то в голове! Что-то безумное случилось у меня с нейронами, электронами и их связями! Я сошла с ума — всем телом, не только мозгом! Разом!
Мы не могли оторваться друг от друга и не могли напиться этого поцелуя — ухнули куда-то безвозвратно, вывалившись из жизни и пространства в какой-то отдельный, только наш мир.
Как он умудрился захлопнуть дверь, до сих пор осталось тайной для нас обоих, но Илья умудрился защелкнуть замок, бесповоротно отрезая нас от всего остального мира.
Мы оба с ума сошли!
Настолько мощные эмоции и чувства, которые захлестнули меня полностью, я никогда в своей жизни не переживала, даже предположить не могла в себе способности такой накал всех чувств!
Я пропала в этом мужчине! Безысходно, добровольно и с радостью!
Когда мы пришли в себя, он тут же засобирался:
— Всех задержанных отвезли в управление, а я сразу к тебе после проведения операции! — объяснял он, спешно одеваясь. — Ты еще посиди здесь, тебя мужики вечером домой отвезут! — и бросив на пол мокасин, который держал в этот момент в руке, ринулся ко мне, поцеловал и, сверкая своими желтыми глазами, весело, сгорая от нетерпения, как ребенок, которого ведут в обещанный уже сто раз цирк, сказал: — Мне надо их допросить!
— Иди, допрашивай, — заражаясь его радостью бытия и переполняющей его силой жизни, рассмеялась я.
Мне бы тогда обратить внимание на эту зашкаливающую увлеченность делом, да о чем вы! Ни о чем, кроме него, я не могла думать и уж тем более размышлять! Эта функция у меня отключилась в тот день.
