условия конкурса по финансированию инвестиционной программы и выплате долгов рабочим и смежникам. Всего ОНЭКСИМ-банк выплатил тогда более 680 млн долларов за 51 % акций. Государство получило цену за свой пакет, которая на тот момент превышала рыночную, и решило проблемы с социальной напряженностью в регионе, связанной с невыплатами зарплат. К моменту проведения аукциона в 1995 году рабочим уже в течение полугода не платили зарплату. В бюджет Красноярского края два года не перечислялось ни копейки налогов! Общая задолженность предприятия составляла около 2,5 млрд долларов. Тогда это было значительно больше годового оборота компании. Надо сказать, что кроме самого производства «Норильский никель» включал в себя огромную социальную инфраструктуру, по сути, целый город за Полярным кругом, и этот город в то время не мог себя прокормить. Журнал Metal Bulletin в тот момент всерьез писал о полном закрытии «Норильского никеля». И даже мировые прогнозы по рынку металлов строились уже с учетом этого факта! Вот такова была реальность, о которой многие уже либо не помнят, либо не хотят вспоминать.
И вы думаете, очень многие жаждали взвалить на себя такой «багаж обязательств»? Лишь единицы верили, что при умелом и рациональном подходе можно постепенно поднять предприятие.
Мы верили. Но денег у нас тогда не хватало. Мы стали искать партнеров. Но и здесь, к сожалению, не выстроилась очередь из желающих.
Большинство российских инвесторов либо не располагали такими средствами, либо боялись рисковать, либо считали стоимость завышенной. Иностранцы же вообще не торопились вкладывать деньги в Россию. Повторюсь, в 1996 году должны были состояться президентские выборы. Зарубежные инвесторы всерьез опасались коммунистического реванша! Этим отчасти и объяснялась низкая стоимость крупнейших советских предприятий.
Мы дополнительно инвестировали в компанию сотни миллионов долларов. Чтобы привести предприятие в порядок, погасить долги перед рабочими, сохранить социальную сферу, сократить масштабы воровства, процветавшего в те годы на всех государственных предприятиях, повысить производительность труда, нам пришлось положить очень много сил и средств. Я лично в течение семи лет жил и сутками работал в Норильске, чтобы «Норникель» в итоге стал одним из крупнейших мировых производителей. Могу сегодня без ложной скромности сказать, что горжусь проделанной работой. Да и многие рабочие, которые не бросили предприятие и в период приватизации стали его акционерами, являются сегодня как минимум рублевыми миллионерами.
Оглядываясь назад, понимаю, что мы, пожалуй, совершили лишь одну крупную ошибку: вовремя не рассказали всей стране о том, в каком плачевном состоянии находились государственные предприятия. Вряд ли сегодня за чередой нулей в биржевых котировках многие способны разглядеть усилия, которые нам пришлось приложить для того, чтобы сохранить эти предприятия и существенно увеличить их масштаб.
Все это, как принято говорить, из личного опыта. И даже если кому-то приведенная аргументация покажется не вполне убедительной, забудьте о ней! Давайте посмотрим на то, к чему в конечном счете привели изменения в структуре государственной собственности. Что сегодня страна (а значит, и каждый из нас) получила от того, что значимая часть государственной собственности в виде «загибающихся» советских предприятий была передана в частные руки?
Сегодня вряд ли можно поспорить с тезисом о том, что благодаря событиям середины 90-х в России появился крупный национальный капитал, наличие которого является непременным условием существования суверенной эффективной экономики. Я абсолютно уверен, что без существования сильного национального частного капитала невозможно в принципе быть равноправным участником мировых экономических процессов и, как следствие, конкурировать в глобальном масштабе. Уверен также, что невозможно обеспечить и долгосрочное стабильное развитие страны в ситуации, когда отсутствует крупный национальный частный капитал, который при правильных стимулах со стороны государства является естественным союзником власти в вопросах сохранения экономического суверенитета свой страны. Мы видели, как в ряде стран Восточной Европы в 90-е почти все ключевые предприятия были переданы иностранным собственникам и как эти собственники впоследствии либо закрыли эти предприятия, либо их серьезно перепрофилировали, а центр принятия экономических решений переместился в столицу ЕС и штаб-квартиры мировых корпораций. В этом смысле приватизация предприятий в пользу национальных игроков заложила тогда предпосылки самостоятельной экономической системы, в которой мы сегодня живем. И это позволяет нам даже на фоне мирового кризиса проводить собственную экономическую политику.
Важно также отметить, что в значительной мере благодаря второму этапу приватизации и залоговым аукционам в стране появился рынок активов и получил развитие финансовый рынок. И, несмотря на все издержки финансового климата тогда и сегодня, в страну пошли иностранные инвесторы, которые принесли с собой так необходимые нашей экономике средства. Развитие крупного национального бизнеса послужило толчком для развития и среднего национального бизнеса.
Чтобы поднять «загибающиеся» предприятия, крупному бизнесу неизбежно пришлось привлекать лучших специалистов (в том числе из-за рубежа). Таким образом, за последние 15 лет в стране вырос новый класс управленцев, способных успешно работать в условиях жесточайшей конкуренции в мировом масштабе.
В заключение скажу еще раз: я не пытался в своем коротком вводном слове убедить всех в том, что «залоговые аукционы» — это несомненное благо. Я лишь попытался дать другой возможный взгляд на этот эпизод нашей недавней истории. Бурные 90-е годы при всей их неоднозначности тем не менее заложили основу «стабильным нулевым» и «сытым 10-м». Я призываю об этом не забывать и всегда помнить: у истории много оттенков, притом не только темных тонов.
