День и ночь, громыхая колёсами, по торговым путям тянулись обозы, постепенно протачивая колеи в каменных плитах дорог. Ненасытный Энгельбрук поглощал всё, что привозили купцы, меняя их товар на звонкую монету, немалая доля которой оседала потом здесь же, в питейных заведениях и потайных карманах щедрых на любовь девиц.
Ладвиг добрался до Южных ворот, когда в город прибыли очередные караваны. Неизвестно, что вёз тот из них, что прошёл через подъёмный мост первым, но от второго за милю несло отвратительным запахом, который издаёт солёная рыба, испортившаяся в результате длительного и явно неправильного хранения. Даже привычные ко всему попрошайки, зорко следящие за проезжающими мимо обозами, попятились и стали освобождать площадь перед воротами. Самый стойкий из них остался на месте, презрительно плюнул на колесо телеги, проехавшей от него в пяти футах, и хриплым голосом сказал:
— Чего носы воротите? Всё равно скоро нам это жрать придётся.
— Это как?, — гнусаво крикнул кто-то, зажимая пальцами нос. — Таким только на поля удобрять!
— Кто б его тогда в город повёз?, — парировал обладатель хриплого голоса. — Наверняка очередной торгаш отдал по дешёвке в счёт уплаты налогов. В городе всё возьмут. Нужно же что-то подавать в столовой для бедных. Там любую гниль промоют, да сварганят похлёбку. Кто после неё выживет, тому отпущение грехов и…
— Молчать!, — заорал один из городских стражников — хлебнув полным ртом удушливой вони, он закашлялся и кое-как выдавил из себя: — Висельники!
— Вот-вот, — негромко добавил стоящий спиной к Ладвигу стражник с нашивками вахмистра, — давно по вам ночной мастер тоскует.
Попрошайки тут же бросились врассыпную, первым делом метнувшись по тёмным углам площади, подальше от освещённых мест.
— Вам туда, сержант, — сопровождавший Ладвига гонец указал на комнату для отдыха караульных.
В просторном помещении находилось всего двое мужчин. Оба разместились за большим столом, служившим стражникам и для приёма пищи и для мелкого ремонта амуниции. У дальнего конца стола, устроившись на месте начальника караула, зевал какой-то невзрачный тип, в котором Ладвиг опознал мелкого чиновника при Магистрате. Спиной ко входу сидел необъятных размеров человек, одетый дорого, но без изящества. Похоже, толстяку пришлось сегодня двигаться больше, нежели обычно, потому что из-под съехавшего набок плаща виднелся пелисон*, разошедшийся в нескольких местах по швам. Сквозь прорехи торчала меховая подкладка, и было заметно, что хозяин сильно сэкономил на дорогостоящих мехах, пустив их только на отвороты одежды.
— Неужели вы не понимаете?, — срывающимся голосом произнёс толстяк. — Это же конец света! В Писании сказано о том, что заполонят слуги сатаны земли нечестивцев и ввергнут во тьму и хаос…
Сказав это, он вытянул вперёд руки с растопыренными шевелящимися пальцами и немедленно опрокинул со стола глиняную кружку с пивом.
— Успокойтесь, господин Сиджисвальд, — скрипучим голосом сказал чиновник. Чувствовалось, что ему далеко не в первый раз приходится произносить эту фразу. — О нашествии пока говорить рано. А я в очередной раз сообщаю вам, что Магистрат, в моём лице, принял к рассмотрению вашу жалобу. Будет сделано всё необходимое для защиты мирных граждан города, в том числе и вас. Уже назначен дознаватель, который…
— Здесь нужна хорошая ищейка!, — возопил толстяк. Хватив кулаком по столу, он опрокинул еще одну кружку, содержимое которой немедленно разлилось по столешнице. — Пусть землю роет, если потребуется!
— Разумеется, господин Сиджисвальд. — заверил чиновник и, заметив вошедшего, добавил: — Уже прибыло должностное лицо, на которое возложены обязанности по проведению следствия. Вам сейчас предложат ещё пива, а я введу в курс дела сержанта.
Сидевший на лавке господин попытался оглянуться, но короткая шея с мощным складчатым загривком ворочалась с трудом и не позволила ему это сделать. Пока он, пыхтя, перекладывал ноги по другую сторону лавки, чиновник быстренько подошёл к Ладвигу, глазами и кивком головы указав ему на дверь.
— Тут такое дело, сержант, — тихо произнёс он, оказавшись за пределами караульного помещения, — даже не знаю с чего начать.
— Тогда начните рассказ с того, почему какое-то расследование взвалили на меня, — предложил Ладвиг. — Или судебная коллегия шеффенов** больше этим не занимается?
Чиновник задумчиво пожевал губами. Несколько мгновений он размышлял, отведя взгляд в сторону, потом, решившись, сказал:
— Занимается, ещё как занимается. Но сегодняшний случай особый. Шеффены привыкли иметь дело с ворами, разбойниками, даже с мелкой шпаной, и то разбираются они. Методы работы у их следователей соответствующие — со сбродом никому не придёт в голову церемониться. А нам нужен человек дотошный, но без лишней прямолинейности. Способный проявить твёрдость с простолюдинами и умеющий общаться с благородными людьми. Ратман*** Олдрик… — чиновник сделал паузу и впился глазами в собеседника, пытаясь уловить реакцию на произнесенное вслух имя, — порекомендовал привлечь к расследованию тебя.
___________________________________________________________________________________________
* пелисон — средневековая мужская и женская верхняя одежда, подбитая мехом
** шеффены — члены (заседатели) судов, выбиравшиеся на эту должность пожизненно
