— Что? Откуда он здесь? А-а, ну тогда, пускай заходит.
Следуя за приглашающим взмахом руки, я оказался за ширмой. Открывшаяся картина менее всего соответствовала моему представлению о поведении полководца накануне торжественного смотра его армии. Нетрезвый Главнокомандующий возлежал в наполненной до краёв большущей ванне, обнимая ещё менее трезвую девицу. Оба были совершенно раздеты и не испытывали при этом ни капли смущения, находясь в обществе постороннего человека.
— А-а-а, священник, — вместо приветствия произнёс Ричард. — Я как раз хотел на тебя посмотреть.
— Ещё вина!, — дурашливым голосом завопила девица и стала трясти пустым кубком.
— Тебе хватит! А ему, — тыкая в меня пальцем, сказал Ричард, — предлагать не буду. Что святошу поить хорошим вином, что свинью — всё едино. Не оценит ни тот, ни другой.
Осушив свой кубок, Главнокомандующий коротко свистнул, и на зов прибежал слуга с новой бутылью хмельного напитка. Немалых размеров кубок был снова наполнен.
— Какой хорошенький, — глядя на меня, заплетающимся голосом пробормотала девица.
Пошло улыбнувшись, она начала медленно подниматься из воды, старательно выставляя напоказ все свои прелести.
— Я тебе нравлюсь, красавчик?
— Куда, потаскуха?!, — злобно крикнул Ричард и рванул девицу за мокрые волосы, в результате чего она плюхнулась обратно в ванну, подняв огромную тучу брызг.
— Чего я хотел сказать?, — обратился ко мне Главнокомандующий. — Ах, да! Не люблю, когда у меня под ногами путаются всякие мутные типы, включая таких, как ты. Я святош насквозь вижу. Вам нельзя доверять. Никому из вас. Завтра ты будешь молиться своим богам, чтобы укрепить боевой дух моего войска. Я вместе со всеми приму участие в этом балагане. Но ты должен знать, как я в действительности отношусь ко всей подобной ерунде. И если ты не сможешь произвести должного впечатления, то пеняй на себя. Клянусь своим фамильным гербом, лично вышвырну тебя из лагеря, что бы там не говорил Маркус. Теперь ступай, я хочу перед сном половить рыбку.
Ричард прямо в ванне принялся лапать девицу, которая восторженно заверещала и впилась ему зубами в ухо. Мне ничего не оставалось, как покинуть палатку. Мокрые пятна на одежде от выплеснувшейся из ванны воды источали нежный аромат благовоний, но этот запах едва не вызвал у меня рвотные спазмы.
Архиепископ отложил перо и задумался. Тень неприятных воспоминаний пробежала по его лицу, оставив после себя, кислую гримасу. Он вырвал из книги только что законченный лист и тщательно вымарал несколько предложений на предыдущем, продолжив писать дальше после слов "Завтра у нас праздник!":
Ночь прошла без сна. Не давали покоя мысли о предстоящем торжественном молебне, где мне отводилась главная роль. Утро я встретил совершенно разбитым, полным мрачных предчувствий, первые из которых начали сбываться, едва откинул полог своей палатки. Двое повстанцев поставили возле входа сундук, где лежало обещанное Маркусом облачение священника.
Мне ни разу не приходилось видеть праздничное одеяние, даже во время пребывания в приюте, поэтому я и подумать не мог, насколько сложным окажется ритуальный наряд священника. Все эти рубахи разной длины, накидки и перевязи нужно было надеть в правильной последовательности, о которой я не имел ни малейшего представления. Немного отступая от темы повествования, хочу заметить, что нынешние священники должны сказать мне спасибо за то, что их современное праздничное одеяние не требует таких сложностей. Став архиепископом, я много что изменил, в том числе значительно упростил наряды священнослужителей, несмотря на отчаянное сопротивление ревнителей традиций.
Сгорая от стыда, сообщил об этом Маркусу, и он, войдя в моё нелёгкое положение, прислал в помощь незнакомого повстанца по имени Вилли. Высокий седовласый мужчина был, наверное, раза в три старше меня. В тюрьме он вместе с нами не сидел и, похоже, совершенно не воспринимал меня в качестве служителя Богов. Когда Вилли разъяснял назначение каждого предмета одежды, в его голосе проскальзывало лёгкое удивление по поводу того, что человек, представленный ему в качестве священника, не знает элементарных вещей. Тем не менее, с его помощью я облачился и был готов начинать богослужение.
Пред помостом собрались все, кто олицетворял повстанческое движение в Западных землях. Тех, кто целый год просидел в Замок-на-Острове, легко можно было отличить от их более удачливых товарищей, не испытавших всех тягот плена. Глядя на суровые лица бывших заключённых, я видел на них отражение всех чувств, которые эти люди испытывали ко мне. Здесь было доверие, уважение, восторг, плоть до полного обожания. Совсем иначе смотрели на молодого священника повстанцы, прибывшие с графом Ричардом. Со смесью любопытства и лёгкой иронии, граничащей с недоумением. Я понимал, что выгляжу несолидно для такой ответственной роли, и с этим приходилось мириться. Оставалось только собраться с мыслями и произнести такую проповедь, чтобы её запомнили надолго.
Дождавшись, когда солнце на небосклоне займёт нужное положение, я приготовился начинать, как вдруг, со стороны дальних рядов послышался шум. Стоявшие там повстанцы больше не смотрели на помост, их вниманием завладели какие-то люди, невидимые мне из-за угла старого торгового склада.
