неуместным в данной ситуации, поэтому оставил бесплодные попытки.
Вскоре выяснилось, что в здании из белого камня комнат гораздо меньше, чем нам казалось вначале. Мы не успели обследовать всего три, и в одной из них нашли коридор, ведущий прямо вглубь скалы. Он мало чем отличался от того, который вывел нас в долину, а я уже начал подозревать, что и этот проход имеет большую протяжённость. Но стоило нам туда зайти, и оказалось, что длина полутёмного коридора не превышает семи-восьми ярдов. Проход перегораживала внушительного вида двустворчатая дверь, сделанная из неизвестного мне материала. Пока я ощупывал массивные петли, Клаус уже заглядывал в маленькое застеклённое оконце в верхней части двери.
— Ты только посмотри на это, Берко, — свистящим шёпотом произнёс он.
Оконце было размером с ладонь, и пришлось потеснить приятеля, чтобы увидеть так поразившую его картину. За дверью обнаружилось просторное помещение, стены, пол, и потолок которого излучали слабое желтоватое свечение. Но не это служило главной достопримечательностью. Я уже догадался, что перед нами пресловутая "комната без окон" и не особо удивился, заметив внутри хозяев долины. Их там было не меньше двух десятков. Сидели на полу, со скрещенными ногами на равном расстоянии друг от друга. Мне показалось, что все хозяева долины спали, несмотря на позу, в которой делать это было не слишком удобно. Безмятежное выражение на лицах и закрытые глаза подтверждали мою версию.
— Змеиное гнездо, — прошипел Клаус. — Как есть, змеиное гнездо. Отдыхают, говнюки. И дверь себе надёжную соорудили, чтобы никто не потревожил. Что делать будем, Берко?
— Пока не знаю. Мари говорила, что в комнате без окон хозяева долины лечатся. Возможно, это огромная регенерационная камера.
— Ещё Мари сказала, что задохлики сидят взаперти уже четыре дня, — напомнил Клаус.
— Тогда пойдём, спросим её, сколько дней они обычно там проводят.
— Пожалуй, — не сразу ответил мой приятель. Видимо, взвешивал свои шансы на успешный взлом двери.
Всё это время Мари терпеливо ждала известий у подножья лестницы. Увидев только нас двоих, она охнула и печально склонила голову, почувствовав, наверное, что без потерь не обошлось. Немало натерпевшаяся за время своего плена девушка спокойно восприняла весть о смерти Скай, а узнав о судьбе Руди, расплакалась.
— Уходите, пока не поздно, — сказала она. — Все уже смирились с такой жизнью. А если станет невмоготу, всегда можно пойти туда, где голос в голове прикажет умереть.
— Не плачь, — стал успокаивать её Клаус. — Теперь мы вас в обиду не дадим. Двоих гадов уже на тот свет спровадили, а до остальных пока добраться не можем. Дверь у них крепкая.
Мари испуганно отпрянула от Клауса и недоверчиво посмотрела на меня. Я кивнул, подтверждая слова приятеля:
— Мы обыскали всё здание из белого камня. Других хозяев долины там нет. Похоже, остальные сидят в комнате без окон. Ты знаешь, сколько времени они могут там пробыть, прежде чем выйдут?
— Ещё около трёх дней, — подумав, ответила Мари. — Или даже больше. Всякое бывало.
— Значит, у нас будет время подготовиться, — подытожил я.
— И Франц успеет вылечиться, — добавил Клаус. — Втроём что-нибудь придумаем.
— Вы, поди, оба есть хотите?, — спросила девушка. — Пойдёмте, наши будут рады вас накормить.
Встретили нас как героев. Видя вокруг себя улыбающиеся женские лица, мой приятель действительно в это уверовал и вёл себя так, будто все проблемы были уже решены.
— Всё будет хорошо, — ободрил Клаус собравшихся вокруг него пленниц долины. — Теперь мы вас в обиду не дадим. Берко обязательно найдёт способ, как убрать голос, что приказывает умереть, и вы вернётесь домой. А я дождусь того дня, когда хозяева долины вылезут на свет из своей норы и устрою им хорошую взбучку. Те, кто выживут, навсегда зарекутся соваться к нам в пещеры.
Ответом ему были восторженные крики и аплодисменты.
Я и наполовину не разделял оптимизма приятеля, но не стал разубеждать женщин в том, что полной уверенности в подобном ходе событий нет. Клаус твёрдо пообещал, будто я запросто смогу отключить узконаправленный излучатель, и ничего не оставалось, как подтвердить его слова. Лишать пленниц последней надежды было нельзя.
Нам принесли по большой чашке с едой, и собравшиеся вокруг девушки принялись с умилением наблюдать, как двое парней поглощают ужин.
— Вкусно как, — причмокнул от удовольствия Клаус. — Баранина с бобами. Моё любимое.
— Это мы назло им сегодня барашка прирезали, — сообщила Гвенда. — Нам не разрешают для себя готовить мясо.
— Чем же вы питались?, — спросил Клаус.
— Всё, что выращивали, они сразу себе забирали, — наперебой заговорили пленницы. — А нам какую-то муку давали, чтобы хлеб печь. Привкус у него странноватый. А так ничего — есть можно.
Мой приятель успел умять ещё одну чашку рагу, пока я неторопливо расправлялся со своей порцией — сегодняшние события напрочь отбили
