самостоятельно в нём закреплялся. Сквозь проушины продевался трос — тонкий, но очень прочный. Его можно было закрепить в специальном поясе со встроенным механизмом наподобие лебёдки. Тогда подъём на большую высоту не представлял никакой сложности.
Рядом с изображением металлического цилиндра вместо пояснительного текста было написано: "разрешено применять только лицам, прошедшим соответствующий инструктаж". Милена пролистала весь список оборудования, пока не наткнулась на описание спецкостюмов. Один из них показался ей настолько интересным, что захотелось немедленно отправиться на склад и посмотреть костюм в действии.
"Будет ещё время, — подумала девушка, — в ближайшие дни обязательно туда наведаюсь".
— Ты ничего не хочешь мне рассказать, милая? — спросила за утренним чаем Аделинда. — Догадываюсь, что ты попала в неприятную ситуацию, о которой не слишком хочется вспоминать. Не подумай, что я настаиваю, но это не тот случай, когда следует хранить секреты.
— Ты права, тётушка Ада. Вспоминать, действительно не хочется. — руки Милены задрожали, и она едва не пролила чай. — Я, хоть и сделала уже собственные выводы, а чувствую, что выговориться нужно…
Девушка рассказала всё, с того самого момента, как увидела среди мертвяков Герти. Она не стала говорить о своих переживаниях, и даже удивилась, каким коротким получился лишённый эмоциональной окраски рассказ.
— …вот так я стала убийцей, — закончила своё повествование Милена и опустила голову, чтобы не встречаться взглядом с ведуньей.
— Ты на себя лишнего-то не наговаривай, — упрекнула её Аделинда, — та дурочка не из твоих рук яд приняла — сама постаралась с жизнью распрощаться. Нет на тебе никакой вины, милая, не переживай понапрасну.
— Как же не переживать, тётушка?, — воскликнула Милена, которую совсем не обрадовало заступничество знающей. — Я написала эту проклятую записку! Без неё ничего бы не случилось! Я сама того не желая, убила несчастную Герти!
— Тише, милая. Я, хоть и стара, но на слух пока не жалуюсь. Давай в этой истории разбираться вместе. Ты не могла предвидеть, что в лице Герти столкнёшься с непроходимой дурой. Ведь, что должен был сделать нормальный человек, доведись ему увидеть записку от мертвеца? Первым делом, следует с кем-нибудь посоветоваться. Луше всего с ведуньей. Желательно — настоящей, которая сможет объяснить и помочь. Вспомни, как ты когда-то просила меня растолковать сон. На крайний случай, сойдёт и священник. Хотя…, — Аделинда недовольно скривилась, — у них там на всё одно единственное объяснение: происки дьявола, а на большее мозгов не хватает. Но хороший священник дело своё знает, побеседует по душам, молитву прочтёт, от опрометчивых поступков предостеречь сможет. Какая-никакая, но польза. А за крысиным ядом бежит тот, у кого с головой не всё в порядке. Герти сама уже поняла, что глупость совершила, да слишком поздно спохватилась. Вот и вымещает на тебе свою злобу.
С этими словами нельзя было не согласиться, но Милена была не из тех, кто легко забывает свои промахи.
— Теперь-то я понимаю, что знающая много чего должна предвидеть, — сказала она. — Стоило мне легкомысленно отнестись к делу, как погиб ни в чём не повинный человек. Не даёт мне покоя один вопрос, тётушка. Когда ты уговаривала меня не помогать Хенрику, то уже тогда знала, чем всё закончится?
— Нет, милая. — заверила её Аделинда. — Наверняка не знала. Было у меня нехорошее предчувствие, не скрою. Это дело неприятно пахло с самого начала. Плесенью, скорее даже гнилью… Оттого и стала тебя отговаривать.
— Что-то я не пойму? Какой плесенью?
— Если у человека есть чутьё на опасность, то проявляться оно по-разному может. Кому сны непростые снятся, кто-то среди обыденных вещей предостережение увидит, а я запахи чую. Они мне и подсказывают, чего ждать, хорошего или дурного. В тот раз гнилью пахнуло, да не сразу сообразила я, что гниль та — могильная, с тленом… Думала, раз с мертвяком связались, то и запах оттуда. А оно вон как вышло.
— Когда же у меня чутьё на опасность проявляться начнёт…, — вздохнула девушка, — как его распознать?
— Если вдруг случится какое-то беспокойство, то подмечай, что этому сопутствует. Не возникает ли при этом какая-нибудь знакомая ситуация. Научишься распознавать предчувствие — сможешь этим пользоваться. Глядишь, и поможет когда-нибудь. А пока, прислушивайся к тому, что я говорю. Плохого не посоветую.
— Это я уже поняла. Меня другое беспокоит. Если бы я отказалась помогать Хенрику, как бы сложилась дальнейшая судьба Герти?
— Если садовник состриг веточку, то заново она уже не прирастёт. Очень может быть, что тем же самым всё и закончилось бы, только на несколько дней позднее.
— Вот бы можно было знать о таких вещах заранее.
Ведунья внимательно посмотрела на свою ученицу. Было заметно, что она колебалась, прежде чем произнести:
— Если уж об этом зашёл разговор… Ответь мне на вопрос, милая. Как ты считаешь, судьба человека расписана заранее, до самой смерти, или всё определяет случайность?
— Так сразу и не ответишь. — Милена задумалась. — Если бы меня об этом спросили длинный сезон тому назад, я бы с уверенностью сказала, что судьбу человека определяют боги. А сейчас… Даже не знаю, что думать…
— Я так и предполагала. — кивнула Аделинда. — Догадываюсь, что ты хочешь узнать моё мнение. Вопрос был с подвохом. Если бы его задали мне, то я бы ответила так: всё зависит от самого человека, от его способности строить свою жизнь, создавать своё будущее. Несложно предсказать судьбу того,
