— Нет. — Твёрдо ответила Грета, понимая, что нужно быстрее уйти от обсуждения темы брака. — Цех, в котором состоял покойный муж, выплачивает мне пенсию. Стоит повторно выйти замуж, как я сразу же лишусь этих денег. Нет, вдовье положение меня вполне устраивает.
Прихожанки одобрительно закивали головами, кое-кто понимающе усмехнулся, и сразу же речь зашла о том, что не испытывающая нужды в деньгах женщина вполне может позволить себе даже небогатого любовника. После таких слов возник оживлённый обмен мнениями, продолжавшийся до самого окончания богослужения. У Греты больше не было возможности вставить, хоть словечко, и ей ничего не оставалось, как досадовать на бесцельно потраченное время.
Несколько дней подряд она приходила в церковь только за тем, чтобы слушать разговоры и всё больше убеждалась в бесполезности этих попыток. Люди старательно избегали обсуждения любых вопросов, связанных с местами лишения свободы, а также с теми, кто в них томился. При этом прихожане сами признавались, что почти у всех есть родственники, или знакомые, которых не миновала такая судьба.
— Не нужно упоминать о подобных вещах. — Посоветовала Грете какая-то женщина. — Можно накликать беду. Ещё неизвестно, что хуже — увидеть утром паука над своей кроватью, или произносить вслух…
Движения её губ были выразительны, поэтому ни у кого из окружающих не осталось сомнения, что это слово "тюрьма".
Потерпев неудачу, Грета поняла, что пришло время обратиться к платным осведомителям. За таким пышным названием скрывались обыкновенные оборванцы, которых в Энгельбруке проживало больше, чем блох на старой собаке. За небольшую сумму они могли разузнать всё, что интересовало нанимателя. Единственная проблема состояла в том, что достоверность полученной таким способом информации была невысока. Желая получить свои деньги, оборванцы беззастенчиво врали с таким честным выражением лица, что вводили в заблуждение даже умудрённых опытом людей.
Грета имела некоторое представление о том, как общаться с городским отребьем, чтобы не оказаться ими обманутой. Этому она научилась у мужа, который неоднократно прибегал к услугам энгельбрукских оборванцев. Казалось бы, что могло быть общего у мастера Цеха булочников и криминальных обитателей района под названием "лисья нора"? Периодически в городе открывались хлебные магазинчики, хозяева которых называли себя свободными пекарями и не считали нужным вступать в цеховое сообщество. Пользуясь тем, что Магистрат поощрял свободное предпринимательство, конкуренты сбивали цены, уводили постоянных клиентов.
Бороться с ним легальными методами было очень затруднительно, поэтому булочники прибегали к услугам обитателей "лисьей норы". Оборванцы с удовольствием выполняли работу, состоявшую в том, чтобы создать дурную славу свободным пекарям, а также их продукции. Не обходилось и без хулиганских выходок с избиением владельцев хлебных магазинов и поджогами принадлежавшего им имущества. Со стороны Цеха булочников, криминальные действия координировал ныне покойный муж Греты, мастер Густав.
Он имел влияние на главарей оборванцев, лично с ними договаривался, и криминальные авторитеты никогда его не подводили. О таких знакомствах не принято кричать на каждом углу, и не все состоявшие в цехе булочники знали, чем ещё помимо выпечки занимается добродушный и неизменно приветливый мастер Густав. Несмотря на всю неприглядность подобного рода деятельности, он гордился тем, какую пользу приносил всему цеховому сообществу. Рассказать об этом Густав мог только жене, что и делал по вечерам за кружкой любимого монастырского пива.
— Договариваться с людьми умею даже лучше, чем выпекать праздничный штрудель, — хвалился он перед Гретой. — Родись я в другой семье, был бы сейчас преуспевающим адвокатом, а то и советником Магистрата. А так приходится торчать в пекарне и следить за тем, чтобы ленивые подмастерья не совали немытые руки в тесто и не сметали туда соринки. Всё потому, что отчим отдал меня в ученики к булочникам и после этого навсегда забыл о моём существовании. Всего в этой жизни я добился сам. Трудился и учился, и снова учился, пока не постиг всех секретов нашего ремесла. Но знаний недостаточно. Не стать бы мне никогда мастером, если бы не свободные пекари.
Когда они только-только начали открывать свои лавчонки, наши мастера сильно заволновались, и было отчего. Стала падать прибыль, начали уходить постоянные покупатели. Цех не развалился только благодаря фирменной выпечке, которая готовилась в праздничные дни. Как ни старались свободные пекари, а повторить наши рецепты им не удавалось. Зато эти прохиндеи спустили цены на утренний хлеб до такого уровня, что в один из дней мы не смогли продать ни одной булки. Это могло стать началом краха, если бы не я. В то время мне начали доверять переговоры с поставщиками пряностей. По идее, я должен был помогать мастеру Вермандо, в обязанности которого и входила закупка различных приправ. На деле, переговорами занимался один я, а мастер инспектировал питейные заведения, выбирая, те из них, где работали самые грудастые официантки.
Пока я вёл переговоры, он тискал девок и бочонками пропускал через себя пиво. На похотливого козла Вермандо я не в обиде. Это с его подачи меня отправили искать выход из сложной ситуации, в которой оказался Цех булочников. Поначалу мне было предложено втереться в доверие к кому-нибудь из свободных пекарей и попытаться склонить его к вступлению в наш Цех. Мастера были готовы простить все обиды, забыть о понесённых убытках, лишь бы сохранить своё право торговать по установленным ценам. Свободные пекари тоже получали от этого немалую выгоду, но они предпочли остаться независимыми и не захотели накидывать себе на шею верёвку, за которую в любой момент мог потянуть Совет мастеров из Цеха булочников.
Когда мне стало ясно, что полюбовно с конкурентами не договориться, пришлось вспомнить о
своих старых связях. Ещё в ученичестве, я немало побегал по городу с тяжёлой корзиной, разнося горячую выпечку, и обзавёлся множеством знакомых из самых разных слоёв общества. Связи у меня были повсюду, в том числе и в "лисьей норе". Тому, кто не знает, как там всё устроено, может
