Кора хмыкнула патетически-пьяно.
— Нет, — сказала она, сопроводив свой отказ решительным жестом, — я лучше пойду в гостиницу.
Макс пожал плечами.
— Доброй ночи, — сказал он и пошёл дальше по черемуховой аллее, не оглядываясь, в свой большой уютный дом, где ждали его дети.
Кора осталась стоять под деревом.
Задрав голову, молодая сильно пьяная женщина долго смотрела вверх, на нежное сияние цветов в золотистом свете фонаря.
— Вот так, друг, — сказала она, обращаясь к этой безмолвной красоте, озаряющей ее.
Листья черемухи слегка шевелились от легкого ветерка, отчего она казалась существом вполне одухотворённым и не лишённым разумения.
— Так, друг…
Мысль натянулась, напряглась упруго и оборвалась. Кора забыла, что именно она хотела сказать дереву. Ветерок, налетев неожиданно и резво, сорвал с него облако мелких белых лепестков, они закружились подобно снегу…
— Давай, старина, не поминай лихом, — Кора ободряюще похлопала черёмуху ладонью по стволу и нетвердым шагом отправилась к магистрали ловить такси.
После задержания Онки Сакайо «антикоррупционная деятельность» её юных товарищей, полных энергии и здоровой жажды справедливости, несколько поутихла, но не прекратилась совсем. Они продолжали планировать «ловушки» для недобросовестных госслужащих, тайно фоторгафировать их в фешенебельных ресторанах с любовниками, разряженными в меха и осыпанными с ног до головы жемчугами и бриллиантами.
Однажды на улице, неподалёку от супермаркета, куда Онки обычно выбегала во время работы купить себе перекусить, к ней подошли две девушки в штатском самые обыкновенные с виду горожанки. Они быстро взмахнули перед лицом Онки серыми корочками:
— Служба Государственной Безопасности, — тихо, но очень чётко выговорила одна из них, — пройдёмте, пожалуйста, с нами.
«Ничего себе, — подумала Онки с лёгким оттенком бахвальства, — кто пришёл про мою душу, я думала, что они такой мелочёвкой не занимаются.»
Она знала, что девочки из СГБ работают ловко, ладно, красиво — ни пакетов на голову, ни резких ударов под дых — но всё-таки было немного страшно… Существуют же разные цветные таблеточки, разработанные специально для органов, которые вызывают приступы панического ужаса, онемение различных частей тела, галлюцинации… Есть ведь видео, которые сотрудницы службы безопасности заставляют задержанных смотреть — и те потом готовы на всё, они катаются по полу в слезах и умоляют только об одном — немедленно выключить…
Что если как-нибудь иначе, более деликатно и чисто, чем опусканием головы в кадку с водой, но её, Онки, всё-таки будут пытать? Пытка — как известно, не слишком хороший инструмент в поисках истины, разумеется, если мы действительно хотим ее найти, а не поставить галочку в журнале раскрытых преступлений, ведь среднестатистического человека, и это вполне естественно, до такой степени деморализует сильная боль, что он готов взять на себя хоть три чужие вины… Онки не предполагала в себе самой духовной крепости народных героев, которые выдерживали пытки, не проронив ни звука.
— Мы не имеем никакого отношения к агрессивной политической оппозиции, мы не готовим переворот, у нас нет оружия, — терпеливо объясняла она обладательнице «серого билета», стоящей по другую сторону длинного стола, вторая гэбэшница сидела за этим столом и записывала, — мы пытаемся решать проблемы общества, мелкие проблемки, до которых у власти не доходят или не всегда дотягиваются руки, мы вам же, государству, и помогаем. Проворовавшиеся чиновники, ведь это проблема государства, разве нет? Во все времена так было: если власть бездействует, в борьбу вступают простые люди.
— Спасибо за помощь, — отозвалась гэбэшница с надменным хмурым смешком, она прошлась вдоль стола, вытянула из пачки сигарету, но не прикурила; её напарница записывала что-то в блокнот; подождав, пока она закончит, девушка с незажжённой сигаретой продолжила, — но вы ведь, наверное, знаете, что некоторые действия являются противоправными, и влекут за собой ответственность согласно действующему законодательству?
— Знаю, — спокойно ответила Онки, — но иначе, вы не можете этого не видеть, в некоторых случаях — никак. Мы действуем всеми доступными методами. Но, ещё раз подчеркну, мы не причиняем никому вреда, мы мирная организация, наш удел не нападать, а защищать…
— Что вам известно о погроме в Сурразай-Дорбу? — перевела тему девушка, которая записывала в блокнот.
Онки не ждала подобного вопроса и растерялась, она была уверена, что интерес к ней со стороны органов является прямым следствием деятельности студенческой организации «ЦветокДружбы»…
— Ничего конкретного, — произнесла она, собравшись с духом; Онки решила, что и из этого пламени вернее всего её вынесет конёк правды, — я писала своим знакомым, которые там служат, в надежде получить какую-нибудь информацию из первых рук, потому что, насколько я знаю, значительная часть мыслящих людей убеждена, что дело закрыто незаконно, группа журналистов прибыла туда с камерами и блокнотами, это, вы понимаете, не оружие, они пытались напасть на след, даже нашли кое-что… И тогда как из под земли выросли перед ними здоровенные девицы в повязках с прорезями для глаз, с автоматами наперевес, и вежливо велели нам убираться подобру-поздорову. Разумеется, и камеры, и блокноты у них конфисковали. Но, вернувшись ни с
