– Далёко?.. Дак и ладно: видел я кина американские про ихну жись. А какая у их жись?! Что дом, то содом, что двор, то гомор, что улица, то блудница. Прости, Господи. – Конюх опять побожился. – Вот те и Америка…
Конский Врач, смеясь, пошёл вихлеватой походкой, а конюх тронулся следом, передразнивая походочку ветеринара.
– Фу ты, ну ты, ножки гнуты… Походочка, что в море лодочка…
Когда Конский Врач отчалил, бригадир вновь заиграл на гармони, а конюх, приплясывая, позвякивая уздой, снова зачастушил:
Когда гармонь стихла, конюх, сопревший и упавший на лавку, похвастался:
– Ловко на пару-то выходит. Артистов из телевизера заткнем за пояс… – Тут конюх смущённо отвел глаза. – Громобоюшко, а может, тово…
– Чего «тово»?
– А тово… может, Ильюша, и меня прихватишь на «Играй, гармонь!»… На пару и спляшем, и споём…
Бригадир засмеялся, озирая мелкого старичка от сыромятных ичиг до сплющенной кепки.
– А не рассыпешься, плясун? Ты бы, дед, лежал на печи да протирал кирпичи, а то «и спля-ашем и споё-ом»… Полёживал бы на печи, заливал баушке бухтины, Бухтин дак…
Конюх обиженно поджал губы, а потом колесом выгнул грудь:
– Да я, Илюха!.. Да я!.. Да я молодых троих перепою, перепляшу. Баушка не даст соврать… «Рассыпешься…» Обидел ты меня, Ильюша…
Бригадир покаянно погладил старого по плечу, но дед не унимался:
– О-ой, я, бывалочи, на Троицу рюмочку опрокину, дак и пою, и пляшу, пока не упаду. Силком с поляны уносили…
Бригадир согласно кивнул головой:
– Ладно, Мартемьян Иваныч, уговорил… Приходи на спевки… будем спеваться…
К правлению подплыла коза Ада; за Адой козёл Борька брёл блатной походочкой и с магнитофончиком, откуда хрипела блатная песенка:
Коза Ада, не удержавшись, стала приплясывать.
Бригадир, отложив гармонь, крикнул:
– Эй ты, Обалдуй, выруби тарахтелку!..
