– Дак я, Анаша Героиныч, за милу душу, я красивый гурия люблю, но куда Громобоя деть?..
– Дарагой, не надо печаль, с Громобой будет говорить мой джигит… А пока прошу выпить наша дружба!
Коза Ада, мимолётно и по-лисьи вкрадчиво потираясь о плечо восточного гостя, разлила коньяк по рюмкам, и люди, а также мелкий рогатый скот, в сладостном изнеможении прикрывая глаза, мыча и пристанывая, смачно чмокая, прихлёбывали коньяк «пять звёздочек». Коза Ада сунула Конскому Врачу потёртую гитару.
– Агдам Фрейдыч, подыграй. Сбацаю…
Конский врач со знанием дела подкрутил колки, пощипал струны и… заиграл, а коза Ада, вертя боками перед козлом Борькой, запела:
Козёл Борька задумчиво почесал промеж рог:
– Дак оно бы и не худо… в Израиль-то… всю жись мечтал, но вот, паря, обрезания боюсь…
Конский Врач утихомирил пальцы на струнах и заверил:
– Шо ви боитесь, Боря?! Всё наше племя обрезано… Это же быстро-таки. Даже не учуете… Могу-таки хоть сейчас…
Конский Врач отложил гитару, хватанул со стола нож, похожий на секиру, пошёл на Борьку:
– Боря, ви ничего не бойтесь. Я таки вашего брата столько обрезал, шо мне это палец помочить…
Анаша Героиныч одобрил затею:
– Обрезайся, дарагой. Наш будешь, мусульман…
– В Израиле не любят мусульман, – вспомнила коза Ада.
– За деньги и мусульман полюбят, – заверил Анаша.
Конский Врач же провел пальцем по лезвию секиры, – бриткая, для обрезанья в самый раз, – и положил руку на Борькино плечо. Козёл испуганно шатнулся, загораживаясь руками от Конского Врача:
– Не, не, не!.. Агдам Фрейдович… Не, не, боюсь я обрезаться: как бы с корнем, а то и профессии лишусь…
Анаша взял у Конского Врача секиру и, наотмашь, словно саблей, махнув секирой, громко возгласил:
– Хочу петь народный песня…
Конский Врач стал подыгрывать на гитаре, и Анаша, зажав секиру в яростных зубах, зверски округляя глаза, пошёл в пляс на кавказский лад. Потом, сабельно размахивая секирой, Анаша заголосил:
