— Идут Шлюхи, — сказал безглазый человек. — Ты должен убить меня.
Одним движением Келлхус извлек клинок. Кишаурим словно бы ничего и не заметил, а вот ближняя змея поднялась, как будто ее дернули за веревочку.
— Логос, — дрогнувшим голосом произнес Хифанат, — не имеет ни начала, ни конца.
Келлхус снес кишаурим голову. Тело тяжело упало набок, а голова покатилась назад. Одна змея, располовиненная, билась на полу. Вторая, целая и невредимая, быстро уползла в сад.
На том месте, где была Цитадель Пса, поднимался огромный черный столп дыма. Он нависал над разграбленным городом и тянулся, казалось, до самых небес.
Теперь все районы Карасканда горели, от Чаши — его прозвали так за то, что он располагался между пятью из девяти холмов, — до Старого города, обнесенного осыпающимися киранейскими стенами, что когда-то окружали древний Карасканд. Повсюду, куда ни глянь, поднимались столбы дыма — но ни один не мог сравниться с той башней из пепла, что высилась на юго-востоке.
Далеко на юге, стоя на вершине холма, Каскамандри аб Теферокар, Верховный падираджа Киана и всех Чистых земель, смотрел на дым со слезами на глазах. Когда первые разведчики принесли ему весть о бедствии, Каскамандри отказался в это верить. Он твердил, что Имбейян, его находчивый и свирепый зять, просто подает им сигнал. Но теперь он не мог отрицать того, что видел своими глазами. Карасканд — город, соперничавший с белостенной Селевкарой, — пал под натиском проклятых идолопоклонников.
Он прибыл слишком поздно.
— Что мы не смогли предотвратить, — сказал падираджа своим блистательным грандам, — за то мы должны отомстить.
В тот самый момент, когда Каскамандри размышлял, что же он скажет дочери, отряд шрайских рыцарей перехватил Имбейяна и его свиту, когда те пытались бежать из города. Вечером по настоянию Готиана каждый из Великих Имен поставил ногу на грудь Имбейяну, говоря при этом: «Славьте силу Господню, что предала наших врагов в наши руки». Это был древний ритуал, появившийся в дни Бивня.
Потом они повесили сапатишаха на дереве.
— Келлхус! — крикнула Эсменет, мчась по галерее между колоннами черного мрамора.
Никогда еще ей не случалось бывать в столь огромном и роскошном здании.
— Келлхус!
Келлхус отвернулся от собравшихся вокруг него воинов и улыбнулся той ироничной, трогательной, товарищеской улыбкой, от которой у Эсменет всегда вставал комок в горле и сжималось сердце. Какая дерзкая, безрассудная любовь!
Она подлетела к нему. Его руки легли ей на плечи, окутали ее почти наркотическим ощущением безопасности. Он казался таким сильным, таким незыблемым…
Нынешний день был полон сомнений и ужаса — и для нее, и для Серве. Радость, охватившая их при падении Карасканда, быстро развеялась. Сперва они услышали известие о покушении. Как твердили несколько заудуньяни с безумными глазами, в городе на Келлхуса напали демоны. Вскоре после этого пришли люди из Сотни Столпов, чтобы эвакуировать их лагерь. И никто, даже Верджау и Гайямакри, не знал, жив ли Келлхус. Потом, пробираясь по разоряемому городу, они оказались свидетельницами множества ужасов. Такого, что и сказать нельзя. Женщины. Дети… Эсменет пришлось оставить Серве во внутреннем дворике. Девушку невозможно было успокоить.
— Они сказали, что на тебя напали демоны! — воскликнула Эсменет, прижавшись к его груди.
— Нет, — хмыкнул Келлхус. — Не демоны.
— Что случилось?
Келлхус мягко отстранил ее.
— Мы многое перенесли, — сказал он, погладив Эсменет по щеке.
Казалось, будто он скорее наблюдает, чем смотрит. Она поняла его невысказанный вопрос: «Насколько ты сильна?»
— Келлхус?
— Испытание вот-вот начнется, Эсми. Истинное испытание.
Эсменет содрогнулась от ни с чем не сравнимого ужаса.
«Нет! — мысленно крикнула она. — Только не ты! Только не ты!»
В голосе его звучал страх.
Хотя ветер продолжал неравномерно, порывами наполнять паруса, сам залив был необыкновенно спокоен. Можно было положить хору на
