Стоя на гребне разрушенной стены, Келлхус смотрел на темный Карасканд с его сотнями тлеющих пожарищ. А за стенами, по всей равнине, горели бесчисленные костры армии падираджи.
«Путь, отец… Где путь?»
Сколько бы раз Келлхус ни подвергал себя строгости вероятностного транса, все линии оказывались задавлены то ли бедствием, то ли весом чрезмерных перестановок. Переменные величины были слишком многочисленны, а вероятности — слишком безудержны.
В течение последних недель он пустил в ход все влияние, каким только располагал, в надежде обойти вариант, который теперь казался неминуемым. Из Великих Имен его в открытую продолжал поддерживать лишь Саубон. Пройас, хотя и отказался присоединиться к созданной Конфасом коалиции, наотрез отвергал все попытки Келлхуса помириться. Среди прочих Людей Бивня углублялось разделение на заудуньяни и ортодоксов, как они теперь себя называли. А угроза нового, более решительного нападения со стороны Консульта не позволяла Келлхусу свободно ходить среди людей — и это при том, что ему необходимо было сохранить тех, кого он уже приобрел, и завоевать новых последователей.
А тем временем Священное воинство умирало.
«Ты сказал, что мой путь — Кратчайший…» Он тысячу раз воскрешал в памяти неожиданную встречу с посланцем-кишаурим, анализируя, оценивая, взвешивая различные прочтения — и все тщетно. Что бы ни говорил отец, всякий шаг теперь вел во тьму. Каждое слово несло риск. Казалось, он во многих отношениях ничем не отличался от людей, рожденных в миру…
«Что такое Тысячекратная Мысль?»
Келлхус услышал постукивание камня о камень, потом шорох гравия и песка. Он попытался разглядеть что-нибудь сквозь тени, окружавшие подножие руин. Опаленные стены образовали не имеющий крыши лабиринт. Темная фигура вскарабкалась на груду обломков. Келлхус разглядел в лунном свете округлое лицо.
— Эсменет! — позвал он. — Как ты меня нашла?
Улыбка ее была озорной и лукавой, хотя Келлхус видел скрывающееся за ней беспокойство.
«Она никогда никого не любила так, как меня. Даже Ахкеймиона».
— Мне сказал Верджау, — ответила Эсменет, пробираясь между изувеченных стен.
— Ах да, — сказал Келлхус, который все мгновенно понял. — Он боится женщин.
Эсменет пошатнулась, раскинула руки. Она восстановила равновесие, но на миг у Келлхуса перехватило дыхание — и он сам этому удивился. Падение с такой высоты стало бы смертельным.
— Нет… — Она на миг сосредоточилась, высунув кончик языка. Потом пляшущей походкой преодолела оставшееся расстояние. — Он боится меня!
Эсменет со смехом бросилась в его объятия. Они крепко прижались друг к другу на этой темной, ветреной высоте, окруженные городом и миром — Караскандом и Тремя Морями.
«Она знает… Она знает, что я борюсь».
— Мы все тебя боимся, — сказал Келлхус, удивляясь, какой влажной сделалась его кожа.
«Она пришла, чтобы утешить меня».
— Ты просто восхитительно лжешь, — пробормотала Эсменет, подставляя губы для поцелуя.
Они прибыли вскоре после того, как сгустились сумерки, — девять наскенти, старших учеников Воина-Пророка. На террасе дворца, который Келлхус выбрал в качестве опорного пункта и пристанища в Карасканде, был установлен огромный стол из красного дерева, высотой по колено. Стоявшая в тени сада Эсменет смотрела, как они усаживались на подушки, подбирая или скрещивая ноги. Прошедшие дни избороздили почти все лица морщинами беспокойства, но эти девятеро казались особенно встревоженными. Наскенти круглые сутки проводили в городе, организовывая заудуньяни, посвящая новых судей и закладывая основы богослужения. Пожалуй, они лучше, чем кто бы то ни было, знали, насколько трудное положение у Священного воинства.
Терраса возвышалась над северным склоном Бычьего холма, и с нее открывался вид на большую часть города. Лабиринт улочек и переулков Чаши, образующий сердце Карасканда, уходил вдаль и поднимался к холмам, словно ткань, натянутая между пятью столбиками. На востоке вырисовывался остов Цитадели; лунный свет окаймлял извилистые очертания опаленных стен. На северо-западе, на Коленопреклоненном холме раскинулся дворец сапатишаха; холм был не слишком высок, и время от времени на розовых мраморных стенах мелькали какие-то люди. По ночному небу ходили темные тучи, но Гвоздь Небес, ясный и сверкающий, поблескивал из темных глубин.
Внезапно среди наскенти воцарилась тишина; они, все как один, склонили головы. Эсменет увидела Келлхуса, он появился из соседних апартаментов. Отбрасывая множество теней, он прошел мимо ряда жаровен. По бокам от него шествовали двое мальчишек-кианцев с голыми торсами; они несли курильницы, над которыми поднимался серо-голубой, стального оттенка дым. Следом шли несколько мужчин в кольчугах и шлемах, и с ними — Серве.
У Эсменет перехватило дыхание, и она обругала себя за это. Почему ее сердце так сильно колотилось? Опустив взгляд, она заметила, что
