Одна упряжка, другая, третья... Десятая... Шестнадцатая.
– Все, – глухо сказал князь. – Сматываемся. Надо поскорее уйти, и подальше.
У Олега мелькнула идея, которую он тут же воплотил в жизнь – побежал к знакомой церкви. Волы, везущие лодьи, как раз шествовали мимо храма. Олег подбежал к дверям, которые еще днем отпирала Елена, и увидел, что они незаперты. Ворвавшись внутрь, он метнулся в ту самую комнату – никого. Оббежав все помещения, он убедился, что Елена и ее провожатый исчезли, покинули Итиль в неизвестном направлении.
Сбавив шаг, Олег заглянул в кладовки. Так и есть – на деревянных полках были аккуратно разложены небольшие – с локоть – рулоны шелка, уложенные в холщовые мешочки. Сколько тут этого шелка...
Выскочив на улицу, Сухов позвал за собой варягов.
– Чего там? – недовольно проворчал Малютка Свен.
– Шелк там, – нелюбезно ответил Сухов.
– Да ну?! Много?
– Хватит на всех.
– Ух, ты!
Светлый князь, узнав о находке, злорадно улыбнулся.
– Обрадуем ишу! – хохотнул он и тут же распорядился: – Цепочкой становись!
Рулоны перебросали быстро. Кидали прямо на палубу. Проезжала одна лодья, швыряли на следующую. Товару хватило на пять кораблей.
Олег в последний раз глянул на шпиль церквушки, вздохнул и рысцой догнал своих.
Одно было хорошо в Итиле – у города не было стен. Вообще. Ни глинобитных, ни частокола. Так что арбы, влекомые равнодушными волами, свободно пересекли черту города и растворились в степи.
Под утро лодьи были спущены на воду. Свежий ветер с юго-запада наполнил паруса, но и веслам нашлась работа – течение у Итиля было неслабое.
Погони варяги не шибко опасались – на воде их взять трудно. У хазар был свой командующим флотом, звался он джавшигаром, вот только кораблей у джавшигара не было...
Чем дальше на север, тем суше делались берега. Исчезли ивы. Гладкая степь по берегам взбугрилась пологими холмами, прорезанными глубокими, поросшими лесом оврагами. Воздух был влажный и резкий.
Стоял июнь, степные увалы нежно голубели россыпями незабудок, а среди них, золотым шитьем, выделялись пятна степного крестовика и лютика.
В середине июня, когда лодьи поднялись по Итилю выше земель коротконогих буртасов, по степи разлился темно-лиловый шалфей и желтый козлобородник, а к концу месяца пологие склоны перекрасились в снежно-белый цвет – пришла пора клевера-белоголовки и таволжанки.
Ближе к середине июля, когда варяги прибыли в страну булгар, зацвел эспарцет, и подувядшая белизна степи приняла тускло-розовый оттенок. И это был последний всплеск цветения. Скоро задуют суховеи, и пышное разнотравье побуреет, словно готовясь к слезливой осени. И это степное уныние будет в тон настроению Олега – в Полутролля вселилась тоска.
Глава 8,
из которой доносятся стенания и хрипы, а Олег помимо воли участвует в языческих обрядах
Утро было теплым, обещая жаркий день. Петухи устали кукарекать и смолкли, переключились на повышение рождаемости. С Итиля тянуло влагой, доносились плеск весел и смутный говор рыбаков. Олег, умывшись из бадьи с дождевой водой, устроился на завалинке и занялся делом – стал щит чинить, набивая по кругу вощеную воловью кожу, твердую, как доска.
В землях булгар у князя «все было схвачено» – купцы из его рода, Адулб, Адун и Гомол, выстроили целую факторию, где складировали товар, чинили лодьи и кнорры, бывало, что и зимовали. Здесь и расположилась дружина. Помещений на всех не хватило, большая часть личного состава ночевала в шатрах, но варягам не привыкать, да и не ведали в этом времени обо «всех удобствах» – спали, где положат, ели, что дадут.
К исходу серых сумерек, олицетворяя собой команду «подъем!», явилась Сфандра, невольница Адуна. Она семенила по двору, держа перед собой большую деревянную лоханью, полную холодной воды. Дотащив свою ношу, девушка-тир сердито брякнула лоханкой, выставляя ее на лавку. Вода плеснула Сфандре на босые ноги, не улучшив настроения рабыни.
– Носи им тут, носи, – пробурчала она, – будто река от них далеко!
