силах выпустить вас из рук.
— И не только из рук, — отозвалась Челани, а по тембру голоса чувствовалось, что у его обладательницы кружится голова, — но и из губ тоже.
— О, вы это заметили?
— Кажется.
— Но вы не возражаете?
— О, ничуть, однако…
— Да?
— С таким подходом, сударь, вы рискуете так никогда и не снять блузку, а она, видите ли, будет препятствовать дальнейшим ласкам.
— О, вы безусловно правы, восхитительная моя прелестница. И все же, разве не вы недавно сделали замечание относительно терпения и предвкушения?
— Воистину так, это говорила я, — согласилась Челани, чье лицо покрывал румянец. — Однако…
— Да?
— Я не соотносила это замечание с собой.
— А теперь вы это сделали?
— Признаю, есть некоторая справедливость в том, что вы сделали честь объяснить мне.
— Искренне рад, что это так.
— И все же…
— Все же?
— Когда ваши губы так прижимаются к моим плечам, к моей шее, к моей спине… — ах! ах! — я просто не могу дождаться часа, когда для ваших ласк откроется еще часть меня!
— Итак, вы желаете, чтобы я…
— Чтобы вы продолжали меня раздевать, сударь. Заверяю вас, в итоге вы обретете мою искреннюю признательность.
— Ну что ж, продолжаю. Вот, видите, блузка уже у вас над головой.
— О, и правда.
— А сейчас она уже на полу.
— О да! О да!
— И теперь выше талии…
— Да, выше талии?
— На вас лишь тончайшая сорочка, которая не только обеспечивает мне роскошный панорамный вид на пару идеальной формы холмиков, каковые я заметил в первый же миг нашего с вами знакомства…
— Да–да, не только?
— Но также открывает еще несколько местечек для доступа моим губам - каковые губы, клянусь, не желают ничего иного, кроме как исследовать то, что глаза мои только что пожирали с такой страстью, как будто передо мной накрыта роскошная трапеза, приготовленная самим маэстро Валабаром!
— Ах, сударь, но ваши руки!
— О, да, действительно. Руки мои — весьма невоздержанные, признаюсь - опережают мои губы в поиске прелестей, которые жаждут и те, и другие.
— Ах, милорд, какие чувства пробуждаете вы во мне!
— Заверяю вас, во мне они пробуждаются в той же мере. Но вот, видите, руки мои ухитряются проникнуть под вашу сорочку, тогда как губы мои — вот и вот — находят начало пути в те же края, только сверху вниз.
— О да, именно это и происходит!
— А теперь руки мои, двигаясь самым что ни на есть невоздержанным образом…
— Да? Да?
— Снимают с вас и сорочку.
— Итак…
— Итак, теперь ничто не препятствует воссоединению моих губ с этими идеальной формы грудями, и особенно…
— Да, особенно?
— Особенно с их участками, вот здесь, на самых кончиках — как мне говорили, весьма чувствительных.
— О, вас не ввели в заблуждение, вы правы! Видите, как они вздымаются в ответ?
— Сударыня, от моего внимания никак не может ускользнуть то, сколь благодарственно они демонстрируют себя моим губам, и доказательство тому
