что такое «мама, как подружка», чтобы я делилась с ней чем-то и что-то обсуждала – так получилось, что её не стало в моём раннем возрасте.
Отцу я не говорила о голосах в голове, только в апреле 2016 я дала прочесть ему записи о моём ОРПП. Он сказал, что это жутко, сожалел, что не знал о таком. Пара друзей поддерживали меня, так как понимали моё состояние в течение нескольких лет – не буду это приписывать к каждому году, но я бесконечно благодарна им за эту помощь.
Первый год ОРПП (2011)
Я страдаю КП втихаря (а затем разгруз), плачу и хочу сдаться в психушку. Мне страшно, но отцу не говорю – я не хотела ему переживаний и жила с этим молча. Мои тазовые кости начинают выпирать вперёд живота, мне становится больно сидеть на своих же костях, но в душе я даже рада этому. Я считаю себя недостаточно худой, я голодаю и горжусь этим. Тем людям, кто тогда был рядом со мной, я не говорю об этом абсолютно ничего.
Второй год ОРПП (2012)
Я «выравниваю» баланс, как я тогда считала: начинаю правильно питаться и чрезмерно тренироваться (это были орторексия и спортивная булимия). Отец радуется, что я хотя бы что-то ем и вроде как делаю упражнения (но я делала их на убой по 2—3 часа в день). Я знакомлюсь с будущим мужем и вскоре признаюсь ему, что у меня проблемы с физическим здоровьем: так в моей жизни появляется человек, который больше других знает, что я «повёрнута» на питании и спорте.
Андрей терпит всё: мои «психи» происходили каждый второй день в течение нескольких лет до 2015 года. Мы вместе ходили по больницам, чтобы вылечить мои болезни и нарушения. Безрезультатно в 80%. Мы продолжали ходить по врачам, параллельно сталкиваясь с моими истериками. Я стоически отвечала, что «великолепно себя чувствую на правильном питании», но завидовала мужу, если он ел «запрещённую еду», вслух ругая его за такое. Я много осуждала его за то,
Третий год ОРПП (2013)
Ужесточение орторексии. Месячные не приходят, у меня появляется экзема на ногах. Её не могут вылечить врачи разных профилей и квалификаций. Мы вкладываем огромные деньги в моё лечение, долгосрочного эффекта нет. Я худею и не говорю об этом мужу, «ведь всё равно гинеколог сказал, что у меня „нормальный“ вес».
Андрей видит, что я плохо ем, и сообщает мне об этом – я снова неистово психую: «Ешь сам свои колбасу и хлеб!» Он говорит, что мне нужно есть, как раньше, чтобы месячные вернулись: у меня начинается паника, весь день я на нервах и «меня нельзя трогать!» Отец просит меня снизить физическую нагрузку, я стала совсем «палкой». Я считаю, что меня никто не понимает и нахожусь в отвратительном настроении.
Четвёртый год ОРПП (2014)
Я создаю в «Instagram» страницу о правильном питании. Я счастлива по уши. Муж с отцом посмеиваются: «И зачем это нужно?!» Андрей подписывается на мой аккаунт о еде и видит, что я ем. Хотя всё время не понимает, что и зачем я делаю. У меня начинаются неконтролируемые переедания. Я говорю об этом мужу – он отвечает: «Ну, съела больше, и что? Ладно тебе. Наоборот, хорошо, что ты ешь!» Я мучаюсь. Я не знаю, к кому идти с этим: все мои «труды» рушатся, как будто я случайно их задела, как башню из кубиков. Паника и тревога усиливаются.
Пятый год ОРПП (2015)
Всё продолжается по-старому, только физические нагрузки ужесточаются. Я «высыхаю», от КД ни одного намёка. Однажды муж присутствовал при моём КП. Я всё ещё помню его испуганный взгляд, когда впихивала в себя кучу шоколада. Я поняла, что при нём лучше этого не делать, и прекратила переедать перед его глазами. Он говорит мне есть, когда я хочу. Я плачу и говорю, что тогда буду весить 100 килограмм и он не захочет со мной быть. В ответ я слышу только то, что мне нужно прекратить такие разговоры и просто есть. Осенью 2015 я полностью отказываюсь от извращённого контроля за своим питанием. Я больше не в силах сдерживать желание тела жить.
Страшный Голод накрывает меня с головой. Андрей счастлив, что я начинаю «возвращаться». Я же «хороню» свою thin-идентичность и реву. Голод длился 6 месяцев с перерывом на релапс. «Психов» больше нет – только тревога, слёзы и паника. Мне начинают говорить, что мой аккаунт похож на депрессивную страницу. Муж не меняет своего положительного мнения о том, как я ем, и продолжает радоваться.
Восстановление, 8 месяц (июнь 2016)
Отец узнал в апреле 2016 года, что я была больна. Андрей также не меняет своих слов о моём теперешнем питании. Проходит третий цикл критических дней, что означает наладку репродуктивной функции. Экзема исчезла на 80% без врачебного вмешательства. С марта 2016 я готова поддерживать других людей с подобной проблемой, так как чувствую, что психологически я начинаю стабилизироваться.
Ремиссия, май 2017
Я здорова. Я чувствую и знаю это. Я прошла десятки проверок, которые устраивала сама себе в течение последних месяцев. Я люблю, уважаю и ценю себя. Я рассматриваю человеческое тело, как чудо. Я ем еду без единой мысли о том, что она сделает мне плохо. Во мне больше нет тревоги и ненависти к своему телу. Близкие уже забыли (как и я), какой я была в период ОРПП, как себя вела и как мало ела. Расстройство и восстановление ушли в прошлое: я не чувствую, что связана с ними. У меня здоровое пищевое поведение.
Я больше не нуждаюсь в рекавери-поддержке, чтобы спокойно есть продукты, которых боялась, чтобы без нервов реагировать на высказывания
