Религия: Возвысил бог куликов род; Не так страшен чёрт, как его малюют; Было бы болото, а черти будут; Кто не поп, тот батька; Свято место пусто не бывает.
Наука: Ученье – свет, а неученье – тьма; Корни ученья горьки, зато плоды его сладки.
Нравственность: Невинное к невинному льнёт; Поспешишь – людей насмешишь; Простота хуже воровства; Яйца курицу не учат; Откуда слёз не брать, а стало быть плакать приходится; С волками жить – по-волчьи выть; Любишь кататься, люби и саночки возить; Пей, да ума не пропей; Конь о четырёх ногах, да спотыкается; И близок локоть, да не укусишь; Что город, то норов, что деревня, то обычай; Обожжёшься на молоке – станешь и на воду дуть; Щепка щепку обнять желает; Завяжу узелок на память, будешь ты его всю жизнь развязывать; Суженого конём не объедешь.
Политика: Далеко кулику до Петрова дня, купчине до дворянина; В нашем (купеческом. – В. Д.) деле не обвесить или не обмерить – всё одно, что по миру пойти; Можно отца родного купить и с барышом продать; Нет денег перед деньгами; В мужицком брюхе долото сгниёт; Брюхо болит, где плохо лежит; От этого человека, как от козла, ни шерсти, ни молока; Продавать шкуру медведя, не убивши его; Не бойся суда, а бойся судьи; Делу – время, потехе – час; Лето – припасуха, зима – прибируха; Взявшись за гуж, не говори, что не дюж; Что с возу упало, то пропало; Быть бычку на верёвочке; С миру по нитке – голому рубаха.
Язык: Прасковья мне тётка, а правда мне мать; Кто старое помянет, тому глаз вон; Ешь пирог с грибами, а язык держи за зубами; Мели, Емеля, твоя неделя; Ему хоть в трубу труби – у него всё равно голова как горшком покрыта; Что написано пером, то не вырубишь топором; Пиши всяко лыко в строку.
Некоторые пословицы М. Е. Салтыков-Щедрин вставлял в свои произведения неоднократно. Сюда относятся, например, такие:
Одному нравится арбуз, другому – свиной хрящик; Лучше маленькая рыбка, чем большой таракан; Была бы спина, а то будет вина; Вот нос – для двух рос, а одному достался; Жил семь лет, выжил семь реп, да и тех нет; Беда не дуда – станешь дуть, слёзы идут; Выше лба уши не растут и др.
Особенно много пословиц у М. Е. Салтыкова-Щедрина в его «Сказках». Их потребление вполне естественно: сказки в первоисточнике – продукт народного творчества и пословицы – продукт народного творчества. Введением в свои сказки пословиц писатель сближал их с народными сказками.
Сказки М. Е. Салтыкова-Щедрина написаны на злобу дня. Они посвящены самой что ни на есть современности, но современность в них вписывается в сказочный сюжет, где их герои часто охарактеризовываются с помощью пословиц.
Как понимать пословицу «На то и наука», – сказала карасю щука»? Одна из возможных ситуаций, к которой она применима, описана в сказке «Карась-идеалист». Карась в ней собирался до седьмого пота прошибить щуку такой научной выкладкой: «Зло душило, давило, опустошало, предавало мечу и огню, а зиждущей силой являлось только добро. Оно устремлялось на помощь угнетённым, оно освобождало от цепей и оков, оно пробуждало в сердцах плодотворные чувства, оно давало ход парениям ума» (Салтыков-Щедрин М. Е. Собр. Соч. в десяти томах. Т.?8. М., 1988. С. 401). «На то и наука», – сказала карасю щука» и тут же его проглотила. Выходит, хищника высокими материями не проймёшь!
Под личиной животных М. Е. Салтыков-Щедрин изображал людей. Это позволяло ему высвечивать животную природу того или иного человека. Но природу человека невозможно свести к животной. Вот почему человеческое начало в его героях часто приходит в кричащее противоречие с животным.
Так, в сказке «Бедный волк» М. Е. Салтыков-Щедрин ставит волка в положение человека, который на старости лет раскаивается в своих злодеяниях. Для волка, само собой понятно, такое положение совершенно невозможно. Чтобы не оторвать своего героя от животного на чересчур большое расстояние, писатель прибегает к приёмам, позволяющим увидеть в нём не только человека, но и волка.
Волк в этой сказке говорит медведю: «А ведь я, кроме мясного, – ни-ни! Вот хоть бы ваше степенство, к примеру, взять: вы и малинкой полакомитесь, и медком от пчёл позаимствуетесь, и овсеца пососёте, а для меня ничего этого хоть бы не было! Да опять же и другая вольгота у вашего степенства есть: зимой, как заляжете вы в берлогу, ничего вам, кроме собственной лапы, не требуется. А я и зиму, и лето – нет той минуты, чтобы я о пище не думал! И всё об мясце. Так каким же родом я эту пищу добуду, коли прежде не зарежу или не задушу?» (Салтыков-Щедрин М. Е. Собр. Соч. в десяти томах. Т. 8. М., 1988. С. 355).
Автор сказки как бы оправдывает кровожадность волка: «Ничего он, кроме мясного, есть не может. А чтобы достать мясную пищу, он не может иначе поступать, как живое существо жизни лишить. Одним словом, обязывается учинить злодейство, разбой. Не легко ему пропитание его достаётся. Смерть-то ведь никому не сладка, а он именно только со смертью ко всякому лезет. Поэтому кто посильнее – сам от него обороняется, а иного, который сам защититься не может, другие обороняют» (там же. С. 353).
Уж очень далеко М. Е. Салтыков-Щедрин оторвал свою героиню от живого прототипа и чересчур вольно уподобил человеку в сказке «Вяленая вобла». Но из сказки слова не выкинешь. Вяленая вобла у него не только жива-живёхонька, но и умудрилась построить свою жизненную философию на одной пословице – Выше лба уши не растут. Эту пословицу с некоторыми модификациями М. Е. Салтыков-Щедрин употребляет в сказке о вяленой вобле пять раз. Кроме того, в ней есть и другие пословицы.
В словаре пословиц и поговорок читаем: «ВЫШЕ ЛБА УШИ (глаза) НЕ РАСТУТ. Всему есть свой предел. Говорится о чем-л. неосуществимом,
