забастовка, а так как забастовка эта, несомненно, вызовет закрытие моего союза, то я и поспешил с составлением петиции и последними приготовлениями», – вспоминал сам Григорий Гапон.
6 января Гапон приехал в Нарвский отдел Собрания и произнес речь, в которой призвал рабочих обратиться со своими нуждами непосредственно к царю. Мол, «на рабочего не обращают внимания», «не считают его за человека» и т. п. Настал момент, чтобы трудящиеся со всей силой заявили о своих правах. Гапон призывал всех рабочих, с женами и детьми, идти днем 9 января прямо к Зимнему дворцу. В тот же день была составлена знаменитая петиция. «Нас толкают все дальше в омут нищеты, бесправия и невежества, – говорилось в тексте. – Разве можно жить при таких законах? Не лучше ли умереть нам всем, трудящимся? Пусть живут и наслаждаются капиталисты и чиновники… Немедленно повели созвать представителей земли русской… Повели, чтобы выборы в учредительное собрание происходили при условии всеобщей, тайной и равной подачи голосов… Вот, Государь, наши главные нужды, с которыми мы пришли к Тебе! Повели и поклянись исполнить их, и Ты сделаешь Россию счастливой и славной, а имя своё запечатлеешь в сердцах наших и наших потомков на вечные времена. А не повелишь, не отзовешься на нашу мольбу, – мы умрем здесь, на этой площади, пред Твоим дворцом. Нам некуда больше идти и незачем! У нас только два пути: или к свободе и счастью, или в могилу. Укажи, Государь, любой из них, мы пойдем по нему беспрекословно, хотя бы это и был путь к смерти. Пусть наша жизнь будет жертвой для исстрадавшейся России! Нам не жалко этой жертвы, мы охотно приносим ее!»
Идея шествия ко дворцу «всем миром» была до гениальности проста. В первую очередь тем, что самого Гапона она ставила практически в беспроигрышное положение. Прими царь это ходатайство от народа, Гапон становился победителем и вождем народа. Откажи и не прими, Гапон оставался хорошим, а царь становился плохим. Дескать, станет ясно, с кем он – с народом или против народа. «Резолюции либеральных банкетов и даже земств бледнеют перед теми, которые депутация рабочих попытается завтра представить царю», – восхищался французский корреспондент Авенар.
Ну а самое главное, власти были совершенно застигнуты врасплох внезапно свалившейся опасностью! Только 7 января в правительстве узнали о политическом характере движения и его массовости. Между тем в этот день к забастовке присоединились и все типографии, в связи с чем газеты на следующий день не вышли. Следовательно, СМИ оказались парализованы, что в данном случае также оказалось на руку Гапону. Градоначальник вынужден был организовать расклейку листовок с предупреждением об опасности массовых манифестаций, однако выпустить их удалось совсем немного. Ну а Гапон со своими сторонниками в это время разъезжал по отделам Собрания, зачитывал петицию и требовал от рабочих поклясться, что они явятся в воскресенье на демонстрацию и не отступятся от своих требований, даже если им будет угрожать смерть.
По свидетельству очевидцев, после речей Гапона толпа пребывала в состоянии «религиозной экзальтации». Люди плакали, топали ногами, стучали стульями, бились кулаками в стены и клялись, как один, явиться на площадь и умереть за правду и свободу. И это не было удивительным.
Что, в сущности, предлагал простым трудящимся царский режим? Всю жизнь трудиться без отдыха за гроши, едва сводя концы с концами, а потом передавать эту нищету по наследству своим детям. В то время как буржуи разъезжали на дорогих рысаках и ходили по ресторанам. А потом старость, болезнь и смерть в полной нищете в какой-нибудь ночлежке или халупе. В то время как элита жила во дворцах, развлекалась на балах и ездила отдыхать за границу и в сказочный Крым. Где, спрашивается, справедливость?! Многим казалось, что 9 января навсегда перевернет их жизнь или хотя бы даст надежду на лучшее.
«Быть может, никогда и нигде еще революционный подъем огромных народных масс – готовность умереть за свободу и обновление жизни – не соединялся с таким торжественным, можно сказать, народно-религиозным настроением», – рассказывала очевидец событий Л. Я. Гуревич. «Названный священник приобрёл чрезвычайное значение в глазах народа, – писал прокурор Петербургской судебной палаты министру юстиции. – Большинство считает его пророком, явившимся от Бога для защиты рабочего люда. К этому уже прибавляются легенды о его неуязвимости, неуловимости и т. п. Женщины говорят о нем со слезами на глазах. Опираясь на религиозность огромного большинства рабочих, Гапон увлёк всю массу фабричных и ремесленников, так что в настоящее время в движении участвует около 200 000 человек. Использовав именно эту сторону нравственной силы русского простолюдина, Гапон, по выражению одного лица, „дал пощечину“ революционерам, которые потеряли всякое значение в этих волнениях, издав всего 3 прокламации в незначительном количестве. По приказу о. Гапона рабочие гонят от себя агитаторов и уничтожают листки, слепо идут за своим духовным отцом. При таком направлении образа мыслей толпы она, несомненно, твердо и убежденно верит в правоту своего желания подать челобитную царю и иметь от него ответ, считая, что если преследуют студентов за их пропаганду и демонстрации, то нападение на толпу, идущую к царю с крестом и священником, будет явным доказательством невозможности для подданных царя просить его о своих нуждах».
В тот момент Гапон действительно стал вторым Христом, люди видели в нем пророка, посланного Господом для освобождения рабочего класса. А его поповское обличье только добавляло правдоподобности. И напрасно Гапона потом обзывали «провокатором». Он был именно вождем и революционером, вероятно одним из лучших революционеров в мировой истории.
За два дня до шествия Гапон позаботился и о поддержке со стороны традиционных революционеров, социал-демократов и эсеров. «Пойдем под одним знаменем, общим и мирным, к нашей святой цели», – говорил он на встрече с ними. Попу удалось убедить коллег присоединиться к мирному шествию, не прибегать к провокациям, не поднимать красных флагов и, главное, не орать традиционное «долой самодержавие». Гапон был полностью уверен в успехе движения и считал, что царь вынужден будет выйти к народу и принять петицию. При этом он лично собирался взять с того
