пачку и бросился бежать. Агенты и надзиратель пустились в погоню за ним. Молодой человек на бегу за что-то споткнулся и упал и тут же был задержан полицией, причем из кармана у него выпал заряженный шестью пулями и вполне исправный револьвер. Задержанный оказался крестьянином Иваном Ивановичем Панкратовым. На предварительном следствии экспертизою было установлено, что письмо на имя Друговой, написанное печатными буквами, и адрес на конверте сделаны рукой Панкратова. В то же время на следствии выяснилось, что Панкратов к партии анархистов-коммунистов не принадлежал, и письмо было написано им по собственной инициативе и в личных выгодах».
Впрочем, доказанный состав преступления в те времена вовсе не означал неотвратимое возмездие. У подсудимого всегда был шанс произвести хорошее впечатление на присяжных заседателей и добиться оправдания, чем и воспользовался Панкратов. Во время суда он со слезами на глазах изображал из себя жертву тяжелой жизни. Оказалось, что три месяца назад Иван Иваныча уволили с Сормовского завода, вследствие чего он «обнищал и дошел до отчаяния». Гражданин даже подумывал о сведении счетов с жизнью, но в последний момент прочитал в газете о методах выколачивания денег, использовавшихся некоторыми политическими партиями. Так он и задумал аферу с письмом, а на случай неудачи якобы и приготовил револьвер, дабы застрелиться… В итоге присяжные разжалобились и вынесли Панкратову оправдательный вердикт!
«Бомбы отделывались одним слесарем по 20 копеек за штуку»
Несколько слов об оружии, которым пользовались повстанцы. 1 и 2 мая в Риге были совершены два покушения на чиновников с помощью бомб – традиционных революционных «адских машин». Уже вечером второго дня полиции удалось задержать подозреваемых, коими оказались рабочие одного из заводов, члены латышской социал-демократической рабочей партии (ЛСДРП). При этом выяснилось, что чугунные оболочки для бомб тайно отливались рабочими прямо в литейной мастерской. «Для руководства при отделке бомб главарями партии были даны рисунки модели, – сообщалось в донесении. – Склад бомб был устроен в частной квартире в одном доме по Петербургскому шоссе. Один из участников боевой организации „партии“ бросил бомбу в Гризенберга, и он же убил городового Островского при содействии некоторых других революционеров. Бомбы отделывались[21]одним слесарем по 20 коп. за штуку. Всего им была сделана 31 бомба. Изготовленные им бомбы были частью розданы, частью зарыты в землю. Сколько отлито бомб, не установлено, а известно только приблизительное число. Из них пока найдено около 50 шт. Бомбы были найдены закопанными в Шрейенбуше, в одном месте 26 шт., в другом – 16 штук. Вместе с тем были найдены также различные взрывчатые вещества и приспособления для снаряжения и взрыва бомб. Задержаны были также масса прокламаций, тайная типография, оружие и патроны. Арестовано было значительное число лиц – до 25. При аресте некоторые оказывали вооруженное сопротивление, ранив арестовывавших их лиц. Почти все арестованные – рабочие».
Изъятые бомбы были диаметром 6 дюймов (около 18 см), при этом делились на два типа. Одни фактически представляли собой простые фугасы, другие были начинены пулями для большего поражающего эффекта. Полиция также изъяла длинные списки лиц, приговоренных к смерти, для которых эти «адские машины» и предназначались.
Данная история примечательна тем, что она показывает, почему бомбы являлись таким популярным оружием у революционеров. Самодельный револьвер на «черном рынке» стоил от 7 до 10 рублей, к тому же патроны к нему были дефицитом. Стоимость более качественного оружия была значительно выше. В то же время изготовление бомбы, как было показано выше, обходилось всего в 20 копеек плюс расходы на болванки и взрывчатку. Таким образом, «адские машины» обходились значительно дешевле стрелкового оружия. В более поздние годы оружие в стране перестало быть дефицитом, поэтому популярность бомб постепенно сошла на нет.
Забастовки, «рассказы» и «красные петухи»
Тем временем война продолжалась, кризис нарастал, а страну все больше охватывали бунты, волнения, митинги и забастовки.
«Во Владикавказе 6 мая началась забастовка приказчиков, к которым присоединились рабочие, извозчики, ремесленники, – сообщали СМИ. – Все магазины, трактиры, лавки, харчевни, пекарни были закрыты по требованию забастовавших; на базаре это требование к торговцам предъявили городовые, как они говорили, „во избежание греха“. Движение электрического трамвая приостановлено забастовщиками, причем два вагона испорчены. Толпа забастовавших, вместе с посторонней публикой достигшая до 2000 человек, прошла по улицам, направилась за город, на завод для выделки серной кислоты. По дороге, подойдя к столярной фабрике Маевского, потребовала от того, чтобы тот распустил своих рабочих; в ответ на это требование Маевский произвел несколько выстрелов из револьвера в воздух. Толпа пришла в ярость и разгромила фабрику. Затем, взяв с завода рабочих, толпа обратно вернулась к городу».
Тем временем испуганные власти ввели в город войска – несколько рот солдат, две сотни терских улан и весь осетинский дивизион. Когда толпа приблизилась к кордону, полицмейстер заорал, чтобы все расходились. Мол, побастовали, походили, похулиганили, и будет! Однако рабочие требование не выполнили. Впрочем, и власти отдать приказ о применении силы не решились. Авось обойдется!
Однако когда на второй день забастовки – 7 мая – забастовщики решили снова показать, кто в городе хозяин, нервы у терских казаков не выдержали. Они ринулись в толпу и стали хлестать всех нагайками. «И началось ужасное избиение забастовщиков и посторонней публики, – писала пресса. – Одного грузина двое верховых казаков схватили за руки, тянули в стороны и рысью скакали к полицейскому управлению, а третий казак скакал сзади и бил грузина плетью. Двое ораторов были избиты до потери сознания. Избитых запирали в кутузку. На Базарной улице был избит казаками торговец обувью Пришибельский, мирно стоявший около своего магазина. Близ базара были избиты, а затем арестованы казаками и городовыми
